Отправлено: 12.02.08 20:02. Заголовок: - ...Всё на этом све..

- ...Всё на этом свете есть порождение Великого червя. Когда-то весь мир состоял из камня, и не было в нём ничего, кроме камня. Не было воздуха, и не было воды, не было света, и не было огня. Не было человека, и не было животного. Был только мёртвый камень. И тогда в нём поселился Великий червь.
- А откуда Великий червь? Откуда приходит? Кто его родит?
- Великий червь был всегда. Не перебивай. Он поселился в самом центре мира. И сказал: этот мир будет моим. Он сделан из твёрдого камня, но я прогрызу через него свои ходы. Он холоден, но я согрею его теплом своего тела. Он тёмен, но я освещу его светом моих глаз. Он мёртв, но я населю его своими созданиями.
- Кто – создания? Что?
- Создания – это твари, которых Великий червь выпустил из чрева своего. И ты, и я; все мы - создания его. Так вот. И тогда сказал Великий червь: всё будет так, как я сказал, потому что этот мир отныне мой. И стал он грызть ходы через твёрдый камень, и размягчился камень в его утробе, слюна и сок смочили его, и камень стал живым, и стал родить грибы. И грыз Великий червь камень, и пропускал его сквозь себя, и делал так тысячи лет, пока его ходы не прошли сквозь всю землю.
- Тысяча – что? Один, два, три? Сколько? Тысяча?
- У тебя десять пальцев на руках. И у Шарапа десять пальцев... Нет, у Шарапа двенадцать... Не годится. Скажем, у Грома десять пальцев. Если взять тебя, Грома, и ещё людей, чтобы всех вместе было столько, сколько у тебя пальцев, то у всех у них будет десять раз по десять. Это сто. А тысяча – это когда десять раз по сто.
- Много пальцев. Не могу считать.
- Неважно. Так вот. Когда в земле появились ходы Великого червя, первая работа его была окончена. И тогда сказал он: вот, прогрыз я сквозь твёрдый камень тысячи тысяч ходов, и рассыпался камень к крошку. И прошла крошка сквозь мою утробу, и пропиталась соком моей жизни, и сама стала живой. И раньше занимал камень всё место в мире, а теперь появилось место пустое. Теперь есть место для моих детей, которых рожу. И вышли из его чрева первые создания его, имени которых сейчас не помнят. И были они большие и сильные, напоминая самого Великого червя. И полюбил их Великий червь. Но нечего им было пить, ибо в мире не было воды, и издохли они от жажды. И тогда Великий червь опечалился. До тех пор неведома ему была печаль, ибо некого было любить ему, и одиночество было неизвестно. Но создав новую жизнь, полюбил он её, и трудно было расстаться с ней. И тогда Великий червь стал плакать, и слёзы его заполнили мир. Так появилась вода. И сказал он: вот, теперь есть и место, чтобы жить в нём, и вода, чтобы пить её. И земля, напитанная соком моей утробы, живая, и родит грибы. Создам теперь тварей, порожу детей своих. Они будут жить в ходах, которые я прогрыз, и пить слёзы мои, и есть грибы, взросшие на соке моей утробы. И побоялся он родить снова огромных созданий, себе подобных, ведь им могло не хватить места, и воды, и грибов. Сначала создал он блох, потом крыс, потом кошек, потом куриц, потом собак, потом свиней, потом человека. Но не случилось по замыслу его: стали блохи пить кровь, а кошки есть крыс, и собаки душить кошек, и человек убивать их всех и есть. И когда впервые человек убил и съел другого человека, понял Великий червь, что дети его оказались недостойны его, и заплакал. И каждый раз, когда человек ест человека, Великий червь плачет, и его слёзы текут по ходам, и затапливают их.
- Человек хороший. Мясо вкусное. Сладкое. Но есть можно только врагов. Я знаю.
Артём сжал и разжал пальцы на руках. Кисти были стянуты куском проволоки за спиной, и сильно затекли, но по крайней мере они снова слушались его. Даже то, что всё тело болело, было сейчас хорошим знаком. Паралич от ядовитой иглы оказался временным. В голове крутилась мысль про то, что он вот, в отличие от неизвестного рассказчика, понятия не имел, откуда в метро взялись куры. Не иначе, с какого-нибудь рынка торговцы успели притащить. Свиней вот из одного из павильонов ВДНХ привели, это он знал, а куры...
Он попытался оглядеться по сторонам, но вокруг стоял абсолютный, чернильный мрак. Однако неподалёку кто-то был. Вот уже полчаса, как Артём пришёл в себя и, затаив дыхание, подслушивал странный разговор. У него постепенно начинало рождаться понимание того, куда он попал.
- Он шевелится, я слышу, - раздался хриплый голос, - я зову командира. Командир делает допрос.
Что-то прошуршало и стихло. Артём попробовал пошевелить ногами. Они тоже оказались скручены проволокой. Он попытался перекатиться на другой бок и уткнулся во что-то мягкое. Послышался протяжный, полный боли стон.
- Антон! Это ты? – прошептал Артём.
Ответа не последовало.
- Ага... Противники Великого червя очнулись... – насмешливо отметил кто-то в темноте. – Лучше бы уж вы в себя не приходили.
Это был тот самый надтреснутый мудрый голос, который последние полчаса неторопливо вёл повествование о Великом черве и сотворении жизни. Сразу становилось ясно, что его обладатель отличается от остальных жителей станции: вместо причудливых рубленых фраз он говорил обычными, разве чуть напыщенными предложениями, да и тембр у него был вполне человеческий, не то что у других.
- Кто вы? Отпустите нас! – с трудом ворочая языком, прохрипел Артём.
- Да-да. Именно так все и говорят. Нет, к сожалению, куда бы вы ни направлялись, ваше странствие окончено. Запытают и зажарят. А что поделаешь? Дикари... - равнодушно ответил голос из темноты.
- Вы... тоже в плену? – догадался Артём.
- Мы все в плену. Как раз вас сегодня освобождают, - хихикнул его невидимый собеседник.
Антон снова застонал, завозился на полу, промычал что-то невнятное, но в сознание так и не пришёл.
- Да что это мы с вами в темноте сидим? Прямо как пещерные люди!
Чиркнула зажигалка и огненное пятно осветило лицо говорящего – длинную седую бороду, грязные, спутавшиеся волосы, и серые насмешливые глаза, теряющиеся в сети морщин. На вид ему было не меньше шестидесяти лет. Он сидел на стуле по другую сторону железной решётки, которая разбивала комнату надвое. На ВДНХ тоже была такая: называлась она странно – «обезьянник», хотя обезьян Артём видел только в учебниках по биологии и детских книжках. На самом деле помещение использовалось как тюрьма.
- Никак не могу к чёртовой темени привыкнуть, приходится этой дрянью пользоваться, - посетовал старик, прикрывая глаза. – Ну, и зачем вы сюда полезли? С той стороны места, что ли, не хватает?
- Послушайте, - не дал договорить ему Артём. – Вы же свободны... Вы же можете нас выпустить! Пока не вернулись эти людоеды! Вы же нормальный человек...
- Разумеется, могу, - отозвался тот. – И уж конечно, не стану. С врагами Великого червя у нас никаких сделок.
- Какой ещё Великий червь? Да о чём вы говорите?! Я про него даже не слышал никогда, не то что быть его врагом...
- Неважно, слышали вы про него или нет. Вы пришли с той стороны, оттуда, где живут его враги, значит вы можете быть только лазутчиками, - насмешливое дребезжание в голосе старика сменилось стальным лязгом. – У вас огнестрельное оружие и фонари! Чёртовы механические игрушки! Машины для убийства! Какое ещё доказательство нужно, чтобы понять, что вы – неверные, что вы – враги жизни, враги Великого червя? – он вскочил со своего стула и подошёл к решётке. – Это вы и такие как вы виноваты во всём!
Старик потушил перегревшуюся зажигалку и в наступившей темноте стало слышно, как он дует на обожжённые пальцы. Затем зазвучали новые голоса – шипящие и леденящие кровь. Артёму стало страшно. Он вспомнил о Третьяке, убитом отравленной иглой.
- Пожалуйста! – горячо зашептал он. – Пока ещё не поздно! Ну зачем вам это?
Старик ничего не отвечал. Через минуту помещение наполнилась звуками – шлепками необутых ног по бетону, хриплым дыханием, свистом втягиваемого сквозь ноздри воздуха. Хотя Артём и не видел никого из вошедших, он чувствовал, что их здесь было несколько, и все они внимательно изучали их – разглядывая, обнюхивая, слушая, как громко, на всю комнату колотится сердце у него в груди.
- Люди огня. Пахнет порохом, пахнет страхом. Один – запах станции с той стороны. Другой – чужой. Один, другой – враги, - прошипел наконец один из них.
- Пусть Вартан делает, - распорядился другой голос.
- Зажги огонь, - потребовал кто-то.
Снова чиркнула зажигалка.
В комнате, кроме старика, в руке которого трепыхался огонёк, стояли трое обритых дикарей, прикрывавших ладонями глаза. Одного из них – коренастого и бородатого – Артём уже видел сегодня. Другой показался ему тоже странно знакомым. Глядя Артёму прямо в глаза, он сделал шаг вперёд и оказался прямо у решётки. От него пахло не так, как от остальных – Артём уловил приставший к этому человеку еле заметный смрад разлагающейся плоти. Отвести взгляд от его глаз не получалось – как две воронки, он закручивали весь мир вокруг себя и затягивали внутрь. Артём вздрогнул – он понял, где видел это лицо раньше. Это был то самое существо, которое напало на него ночью на Киевской.
Артёма охватило странное чувство – похожее на паралич, которым сковало его тело от укола ядовитой иглы, оно полностью обессилило его разум. Мысли остановились и он застыл, покорно раскрыв своё сознание этому похожему на человека существу, который молча пожирал его глазами.
- Через люк... Люк открытым остался... За мальчиком пришли. За сыном Антона. Которого украли ночью. Я во всём виноват, я ему вашу музыку слушать разрешил, через трубы... ...По дрезине залез. Больше никому не сказали. Вдвоём пришли. Не закрыли... – послушно отвечал Артём на вопросы, которые сами собой возникали у него в голове.
Сопротивляться или утаивать что-либо от беззвучного голоса, требовавшего от него отчёта, было невозможно. За минуту допрашивавший Артёма узнал от него всё, что его интересовало. Он кивнул и отступил. Огонь погас. Медленно, словно чувствительность к затёкшей во сне руке, к Артёму начало возвращаться ощущение контроля над собой.
- Вован, Кулак - вернуться в туннель, в проход. Закрыть дверь, - приказал один из голосов, наверное, принадлежащий бородатому командиру. – Враги остаются здесь. Дрон охраняет врагов. Завтра праздник, люди едят врагов, почитают Великого червя.
- Что вы сделали с Олегом? Что сделали с ребёнком? – захрипел Артём им вслед.
Гулко хлопнула дверь.