Метро 2033 | Ролевая игра

- Но какое чутьё! - оценил он, оборачиваясь к ним через полминуты. - Мы в восхищении. Королева в восхищении, - непонятно к чему добавил он, улыбаясь. Нам определённо стоит побеседовать поподробнее, если мы выберемся отсюда. Ничего не слышишь? - поинтересовался он у Артёма.
- Нет, всё вроде спокойно, - прислушавшись, откликнулся тот, а в этот момент его наполняло что-то... Ревность? Обида? Досада, что его покровитель так отозвался об этом неотёсанном бородатом чёрте, который всего пару-тройку часов назад чуть не прикончил их обоих? Пожалуй...
- Странно. Мне казалось, в тебе есть зачатки умения слышать туннели... Может, оно ещё не открылось в тебе полностью? Но потом, потом. Всё это потом, - качая головой, протянул Хан. - Ты прав, - обращаясь к Тузу, подтвердил он, прислушиваясь вновь, прикрывая глаза. -Этоидёт сюда. Надо двигаться, и побыстрее. Как волна, - тихо попытался определить он. -Это- как волна, катится сзади. Надо бежать! Если нас ей накроет - игра окончена, - заключил он, буквально срываясь с места, и Артёму пришлось броситься за ним и чуть не бежать, чтобы не отстать. Бородатый теперь шёл рядом с ними, быстро перебирая своими короткими ногами и тяжело дыша.
Они шли так минут десять, и всё это время Артём никак не мог понять, о чём же они говорят, зачем надо так торопиться, сбивая дыхание, спотыкаясь на шпалах, в туннеле за ними пусто и тихо, и нет никаких признаков погони. Десять минут прошло, пока он спиной не ощутилэто. Оно действительно неслось за ними по пятам, нагоняя их от шага к шагу, что-то чёрное, нет, не волна, а скорее вихрь, чёрный вихрь, сеющий пустоту, и если не успеть, если оно настигнет их, то ждёт их то же, что и тех шестерых, что и остальных смельчаков и глупцов, ступавших в туннели поодиночке или в гиблое время, когда в них бушевали дьявольские ураганы, сметавшие в никуда всё живое... Все эти догадки, смутное понимание творящегося здесь, огненной вереницей промчались у него в голове, и он, в первый раз за их поход осмысленно посмотрел на Хана. Тот перехватил его взгляд и всё понял.
- Ну что, и тебя достало? - выдохнул он. - Плохо дело. Значит, совсем близко уже.
- Бежать надо! По-настоящему бежать! - прохрипел на ходу Артём.
Хан ускорил шаг, и теперь нёсся широкой рысью, молча, не отвечая больше на Артёмовы вопросы, даже следов почудившейся Артёму усталости не было больше заметно на нём, и что-то волчье вновь проскользнуло в его облике. Чтобы поспевать за ним, Артёму пришлось перейти на настоящий бег, и когда показалось на секунду, что им удаётся наконец оторваться от неумолимого преследования, Туз запнулся всё-таки носком за шпалу и кубарем полетел на землю, разбивая в кровь лицо и руки. Они успели ещё пробежать по инерции десятка полтора шагов, и Артём, осознав уже, что бородатый упал, поймал себя на мысли, что останавливаться и возвращаться ему так не хочется, а хочется бросить того к чертям собачьим, этого коротконогого лизоблюда вместе с его чудесной интуицией, и броситься дальше, пока самих их ещё не накрыло. И гадко было ему от этой мысли, но такая непрязнь к растянувшемуся на путях и глухо постанывающему Тузу неожиданно овладела им, как ни давил он её, что голос совести совсем затих. Оттого он почувствовал даже некоторое разочарование, когда Хан решительно вернулся назад и мощным рывком поднял бородатого на ноги. Артём-то втайне надеялся, что Хан с его более чем пренебрежительным отношением к чужой жизни, равно как и к чужой смерти, не колеблясь, бросит того в туннеле, как лишнюю обузу, и они помчатся дальше.
Приказав Артёму сухим, не терпящим неповиновения голосом, держать прихрамывающего теперь Туза под руку, и взяв его под другую, Хан потянул их за собой. Бежать теперь сделалось намного труднее. Бородач стонал и скрипел зубами от боли на каждом шагу, но Артём почему-то не чувствовал ничего, кроме растущего раздражения. Длинный, тяжёлый автомат пребольно стучал теперь по его ногам, и не было свободной руки, чтобы придержать его, давило сознание того, что опаздываешь куда-то, и всё вместе это набивало голову уже не страхом перед сосущим вакуумом сзади, а злобой и упрямством. А смерть - совсем рядом, остановись и подожди так с полминуты - и чёрный вихрь догонит тебя, захлестнёт и мигом разорвёт на мельчайшие частицы, за доли секунды тебя не станет в этой Вселенной, и оттого так неестественно скоро оборвётся твой предсмертный крик... Но сейчас эти мысли не парализовали Артёма, а, накладываясь на злобу его и на его раздражение, только придавали ему сил, и он накапливал их ещё на один шаг, а потом - на следующий, и так очень долго.
И тут это чувство исчезло, пропало совсем, отпустило так внезапно, что, какое-то место в сознание оказалось непривычно пустым, незаполненным, будто удалили зуб, и, остановившись, как вкопанный, Артём теперь ощупывал кончиком языка образовавшуюся ямку. Сзади больше ничего не было, просто туннель - туннель как туннель, чистый, сухой, свободный, совершенно безопасный. Вся эта беготня от собственных страхов и параноидальных фантазий, излишняя вера в какие-то особые чувства, интуицию, казалась сейчас Артёму такой смешной, такой глупой и нелепой, что он, не удержавшись, хохотнул. Туз, остановившийся рядом с ним, сначала глянул на него удивлённо, а потом тоже вдруг расплылся в улыбке и засмеялся. Хан недовольно смотрел на них и в конце-концов сплюнул:
- Ну что, весело? Хорошо здесь, правда? Тихо так, чисто, да? - и зашагал один вперёд. Только тогда до Артёма дошло, что они всего шагов пятидесяти недобежали до станции, что в конце туннеля ясно виден свет.
...Хан ждал их на входе на станцию, сверху, на железной лесенке, он успел уже докурить начинённую чем-то самокрутку, пока они, похохатывая, совершенно расслабившись, одолели эти пятьдесят шагов. Артём проникся за это время симпатией и сочувствием к хромающему и охающему сквозь смех Тузу, его мучил стыд за все те мысли, что пролетали в его голове там, сзади, когда тот упал. Настроение было на редкость благодушное, и поэтому вид Хана, усталого, чуть не измождённого, с каким-то презрением оглядывающего их, был ему немного неприятен.
- Спасибо! - громыхая сапогами по лесенке, протягивая руку для рукопожатия, Туз поднялся к Хану. - Если бы не ты... Вы... Тогда бы всё, конец. А... вы... не бросили. Спасибо! Я такое не забываю.
- Не стоит, - безо всякого энтузиазма отозвался тот.
- Почему вы за мной вернулись? - негромко спросил бородатый.
- Ты мне интересен как собеседник, - Хан швырнул окурок на землю и пожал плечами. - Вот и всё.
Поднявшись чуть повыше, Артём понял, отчего Хан забрался на платформу по лесенке, а не продолжил движение по пути - это было просто невозможно: перед самым входом на Китай-Город пути были перегорожены грудой мешков с песком в человеческий рост высотой, за ними на деревянных табуретах восседали несколько людей весьма серьёзного вида. Коротко, под бокс стриженные головы, широченные плечи, выпирающие под потёртой кожей коротких курток, изношенные полосатые спортивные штаны, надетые не по надобности, а скорее как униформа, - всё это, хотя и должно было бы смотреться вместе забавно, отчего-то совсем не настраивало на весёлый лад. Там сидело трое, и на четвёртом табурете лежала колода карт, а громилы время от времени размашисто бросали на него шестёрки, королей, дам, и стояла такая ругань, что, вслушиваясь несколько минут, Артём так и не сумел вычленить из их разговора хотя бы одно приличное слово.
Пройти на станцию можно было только через узенький проход и калитку, которыми заканчивалась лесенка. Но там поперёк дороги возвышалась ещё более внушительная туша четвёртого охранника. Стрижка «под ноль», водянисто-серые глаза, чуть свороченный набок нос, свернувшиеся сломанные уши, оттягивающая книзу синие тренировочные штаны, чёрная пистолетная рукоять - тяжёлый «ТТ» засунут прямо за пояс, и невыносимый запах перегара, сбивающий с ног и мешающий соображать.
- Ну чё, бля? - сипло протянул он, медленно и тупо оглядывая Хана и стоящего за ним Артёма с ног до головы. - Туристы, бля? Или челноки?
- Нет, мы не челноки, мы странники, с нами нет никакого груза.
- Странники - ...! - непристойно срифмовал тот и громко заржал. - Слышь, Колян! Странники - ...! - повторил он, обернувшись к играющим. Там его поддержали. Хан терпеливо улыбнулся.
Бык ленивым движением опёрся одной рукой о стену, тем самым окончательно заслоняя весь проход.
- У нас тут эта... таможня, понял? Бабки мы тут башляем... Хочешь пройти - плати. Не хочешь - вали на ...! - миролюбиво объяснил он, почёсывая ногу.
- С какой это стати? - пискнул было Артём возмущённо, и зря.
Бык, наверное, даже и не разобрал, что он сказал, но интонация ему не понравилась. Отодвинув Хана в сторону, он тяжело шагнул вперёд и оказался лицом к лицу с Артёмом. Опустив подбородок, он обвёл Артёма мутным взглядом. Глаза у него были совершенно пустые, и казались почти прозрачными, никаких признаков разума в них не обнаруживалось. Тупость и злость, вот что они излучали, и с трудом выдерживая этот взгляд, моргая от напряжения, Артём слышал, как растут в нём страх и ненависть к тому существу, которое сидело за этими замутнёнными стекляшками и смотрело сквозь них на мир.
- Ты чё, бля?! - удивлённо-угрожающе поинтересовался охранник.
Он был выше Артёма больше чем на голову, и шире его раза в три. Чтобы утешить себя, Артём припомнил рассказанную кем-то легенду про Давида и Голиафа, жаль только, Артём не помнил уже, кто из них был кто, но история кончалась хорошо для маленьких и слабых, и это внушало некоторый оптимизм.
- А ничего! - неожиданно для самого себя расхрабрился он.
Этот ответ почему-то расстроил его собеседника, и тот, растопырив короткие толстые пальцы, уверенным движением положил пятерню на Артёмов лоб. Кожа на его ладони была жёлтой, заскорузлой и воняла табаком и машинным маслом, но в полной мере ощутить всю гамму ароматов Артём не успел, потому что сразу после этого тот толкнул его вперёд. Наверное, ему казалось, что он толкает несильно, но Артём пролетел с полтора метра назад, сбил с ног стоявшего позади Туза, и они неуклюже повалились на мостик, а громила вальяжно вернулся на своё место. Но там его ждал сюрприз. Хан, скинув свою поклажу на землю, стоял, расставив ноги и крепко сжимая в обеих руках Артёмов автомат. Неторопливо и демонстративно он передёрнул затвор, и тихим голосом, знакомыми уже Артёму интонациями, настолько не предвещавшими ничего хорошего, что даже у Артёма, которому, собственно, ничего не угрожало, волосы встали дыбом, произнёс:
- Ну зачем же грубить?
И вроде ничего такого он не сказал, но барахтающемуся на полу, пытающемуся подняться на ноги, сгорающему от обиды и стыда Артёму, эти слова показались глухим предупредительным рычанием, за котрорым может последовать стремительный бросок. Он встал наконец и сорвал с плеча свой старый автомат, нацелив его на своего обидчика, готовый дёрнуть спусковой крючок в любой момент. Сердце билось учащённо, ненависть окончательно перевесила страх на весах его чувств, и он попросил у Хана:
- Можно, я его? - и сам удивился своей готовности вот так, безо всяких колебаний прямо сейчас взять и убить человека за то, что тот его толкнул. Потная бритая голова спокойно лежала в ложбинке прицела, и как велик был соблазн нажать на курок, а потом будь что будет, главное сейчас завалить этого гада, умыть его его собственной кровью.