Отправлено: 06.02.08 09:16. Заголовок: - А я ничего тут не ..

- А я ничего тут не вижу, - помрачнел Хан. - Все почти видят, а я нет. Только густую такую черноту, яркую такую черноту, если ты понимаешь, что я хочу сказать, вокруг туннеля, сверху, снизу, по бокам, и только ниточку света - тянется сзади вперёд, и за неё мы и держимся, когда идём по лабиринту. Может, я слеп. А может, слепы все остальные, и только я вижу частицу его сути, а остальные просто довольствуются навеваемыми им грёзами. Ладно, открывай глаза, я не поводырь и не собираюсь вести тебя за руку до Китай-Города, - отпустил он запястье.
Артём пытался ещё и дальше идти, зажмурившись, но запнулся и чуть не полетел на землю со всей своей поклажей. После этого он нехотя поднял веки и долго ещё шёл молча, глупо улыбаясь.
- Что это было? - спросил он наконец.
- Фантазии. Грёзы. Настроение. Всё это вместе, - отозвался Хан.- Но это так переменчиво. Это не твоё настроение, и не твои грёзы. Нас здесь много, и пока ничего не случится, но это настроение может быть совсем другим, и ты это ещё почувствуешь. Гляди-ка - мы выходим на Тургеневскую. Быстро же мы добрались. Но останавливаться на ней ни в коем случае нельзя, даже для привала. Люди наверняка будут просить, но не все чувствуют туннель, большинство из них не ощущает даже то, что доступно тебе. Нам надо идти дальше, хотя теперь это будет всё тяжелее.
Тем временем они ступили на станцию. Светлый мрамор, которым были облицованы стены, почти не отличался от того, что покрывал Проспект Мира и Сухаревскую, но там и стены и потолок были так сильно закопчены и засалены, что камня было почти не разглядеть. Тут же он представал во всей своей красе и им трудно было не залюбоваться. Люди ушли отсюда так давно, что никаких следов их прибывания тут не сохранилось, но станция была в удивительно хорошем состоянии, словно её никогда не заливало водой, и она не знала пожаров, и если бы не кромешная темнота и не слой пыли на полу, скамьях и стенах, можно было бы подумать, что на неё вот-вот хлынет поток пассажиров, или, известив ожидающих мелодичным сигналом, вползёт поезд. За все эти годы на ней почти ничего не переменилось, и пусть Артём сам этого понять не мог, но ещё отчим ему об этом рассказывал с недоумением и благоговением.
Колонн на Тургеневской не было. Низкие арки были вырублены в мраморной толще стен через долгие промежутки. Их фонари были слишком слабосильными, чтобы прорвать мглу зала и осветить противоположную стену, поэтому создавалось впечатление, что за этими арками нет совсем ничего, только чёрная пустота, как будто стоишь на самом краю Вселенной, у обрыва, за которым кончается мироздание.
Они миновали станцию довольно быстро, и, вопреки опасениям Хана, никто не изъявил желания остановиться на привал. Люди выглядели обеспокоенно и встревоженно, и говорили всё больше о том, что надо как можно быстрее выбираться оттуда.
- Чувствуешь - настроение меняется... - подняв палец вверх, словно пытаясь определить направление ветра, тихо отметил Хан. - Нам действительно надо идти быстрее, они чувствуют это шкурой не хуже меня со всей моей мистикой. Но что-то мешает мне продолжать наш путь. Подожди здесь недолго, - он бережно достал из внутреннего кармана карту, которую называл Путеводителем, и, приказав остальным не двигаться с места, потушил зачем-то свой фонарь и, сделав несколько долгих мягких шагов, канул во тьму.
Когда он отошёл, от группки стоящих впереди людей, с которыми они шли, отделился один, и, медленно, будто через силу, подойдя к Артёму, спросил так робко, что Артём вначале не узнал даже того коренастого бородатого наглеца, который угрожал им на Сухаревской:
- Послушай, парень, нехорошо это, что мы здесь стоим. Скажи ему, боимся мы. Нас, конечно, много, но всякое бывает. Проклят этот туннель, и станция эта проклята. Скажи ему, идти надо. Слышишь? Скажи ему... Пожалуйста, - и, отведя взгляд, заспешил обратно.
Это его последнее «пожалуйста» как-то тряхнуло Артёма, нехорошо удивило его. Сделав несколько шагов вперёд, чтобы быть ближе к группе и слышать общие разговоры, он понял вдруг, что от прежнего его радостного бодрого настроения не осталось и следа, в голове, где маленький оркестрик играл только что бравурные марши, теперь удручающе пусто и тихо, только слышны отголоски ветра, подвывающего уныло в туннелях, лежащих впереди. Артём затих. Всё его существо замерло, тягостно ожидая чего-то, предчувствуя какие-то неотвратимые перемены, и не зря: через долю мгновения будто незримая тень пронеслась стремительно над ним, и стало отчего-то холодно и очень неуютно, покинуло то ощущение спокойствия и уверенности, что безраздельно властвовало им, когда они вступали в туннель, когда ему привиделось небо. Тут Артём и вспомнил слова Хана о том, что это не его настроение, не его радость, и не от него зависит перемена состояния. Он нервно зашарил лучиком вокруг себя - на него навалилось гнетущее ощущение чьего-то присутствия. Тускло вспыхивал запылённый белый мрамор, плотная чёрная завеса за арками не отступала от панических метаний луча, от чего иллюзия того, что за ними мир заканчивается, всё усиливалась. Не выдержав, Артём чуть не бегом бросился к остальным.
- Иди к нам, иди, пацан, - скзал ему кто-то, чьего лица он не разглядел - они, видно, тоже старались экономить батареи, - не бойся. Всё ж ты человек, и мы человеки. Когда такое творится, человеки должны заодно быть. Ты ж тоже чуешь?
Артём охотно признался, что витает в воздухе что-то, что он чует, и с удовольствием, от страха делаясь непривычно болтливым, принялся обсуждать с теми свои переживания, но его мысли при этом постоянно возвращались к тому, куда подевался Хан, отчего его уже больше десяти минут ни слуху, ни духу. Он ведь сам прекрасно знал, и Артёму говорил, что нельзя в этих туннелях по отдельности, только вместе надо, в этом и спасение. Как же он от них отделился, как осмелился бросить вызов негласному закону этого места, неужели попросту забыл о нём, или, может, понадеялся на волчье своё чутьё? В первое Артёму не верилось как-то, ведь обмолвился Хан, что три года своей жизни потратил он на изучения, на наблюдения за этим странным местом, а ведь и одного раза достаточно услышать единственное это правило - не идти по одиночке, чтобы до озноба, до холодного пота бояться потом вступить в тот туннель одному.
Но, не успел он обдумать ещё, что же могло случиться с его покровителем там, впереди, как тот возник бесшумно рядом с ним, и люди оживились.
- Они не хотят больше стоять здесь. Им страшно. Пойдёмте скорее дальше, - попросил Артём.- Я тоже чувствую здесь что-то.
- Им не страшно ещё, - уверил его Хан, беспокойно оглядываясь назад, и Артёму почудилось, что его всегда твёрдый хрипловатый голос дрогнул, когда тот продолжил. - И тебе неведом ещё страх, так что не стоит сотрясать воздух такими слова зря. Страшно - мне. И запомни, я не бросаюсь такими словами. Мне страшно, потому что я окунулся во мрак за станцией. Путеводитель не дал мне сделать следующего шага, иначе я погиб бы неминуемо. Мы не можем идти дальше вперёд. Там кроется нечто, я знаю это. Но там темно, мой взор не проникает вглубь, и я не знаю, что именно поджидает нас нам. Смотри! - быстрым движением поднёс он к глазам ту самую карту, - видишь? Да посвети же сюда! Смотри на перегон отсюда к Китай-Городу! Смотри! Неужели ты ничего не видишь?
Артём всматривался в этот крошечный отрезок на схеме так напряжённо, что заболели глаза. Он не мог различить ничего необычного, но признаться в этом Хану не нашёл смелости.
- Слепец! Неужто ты ничего не видишь? Да он весь чёрный! Это смерть! - прошептал Хан и рывком отнял карту.
Артём уставился на него с опаской. Он снова казался ему безумным. Вспоминалась услышанная от Женьки байка про пионера-героя, осмелившегося ступить в туннели в одиночку, про то, что он всё-таки выжил, но от испуга сошёл с ума. Не могло ли это произойти и с Ханом?
- Но и возвращаться уже нельзя! - шептал Хан. - Нам удалось пройти в момент благостного настроения. Но теперь там клубится тьма и грядёт буря. Единственное, что мы можем сделать сейчас - пойти вперёд, но не по этому туннелю, а по параллельному. Может, он пока свободен. Эй! - крикнул он, обращаясь к остальным, - вы правы! Мы должны двигаться дальше. Но мы не сможем идти по этому пути. Там, впереди, гибель.
- Так как же мы пойдём? - недоумённо возразил кто-то из тех.
- Перейти через станцию и идти по параллельному туннелю. Вот что мы должны сделать. И сделать это как можно скорее.
- Э, нет! - заартачился неожиданно один из группы. - Это ж всем известно, что по обратному туннелю идти, если свой свободен - дурная примета, к смерти. Не пойдём мы по левому!
В поддержку раздалось несколько голосов. Группа топталась на месте.
- О чём это он? - удивлённо тронул Хана Артём.
- Видимо, туземный фольклор и поверия, - недовольно поморщился тот. - Дьявол! Совершенно нет времени их переубеждать, да и сил уже не хватает... Послушайте! - обратился он к ним. - Я иду параллельным. Тот, кто верит мне, может идти со мной. С остальными я прощаюсь. Навсегда. Пошли! - бросил он Артёму, и, забросив сперва свой рюкзак, тяжело подтянувшись на руках, забрался на край платформы.
Артём замер в нерешительности. С одной стороны, то, что Хан знал и понимал об этих туннелях и вообще о метро, выходило за рамки обычных человеческих знаний, и на него, казалось, можно было положиться. С другой стороны, не было ли это непреложным законом проклятых туннелей - идти возможно наибольшим количеством, потому что только так можно было надеяться на успех?
- Ну, что же ты? Тяжело? Давай руку! - протянул Хан ему свою ладонь сверху, опустившись на одно колено, ища его глаза.
Артёму очень не хотелось сейчас встречаться с ним взглядом, он опасался заметить в нём прежние искры безумия, мелькавшие время от времени и так пугавшие и отталкивавшие его каждый раз. В своём ли уме Хан? Понимает ли он, на что идёт, бросая вызов не только всем другим людям в этой группе, но и природе этих туннелей? Достаточно ли он постиг и чувствует эту природу? Этот отрезок на схеме линий в руках Хана, на Путеводителе, - он ведь не был чёрным, Артём был готов в этом поклясться, он был блёкло-оранжевым, как и вся остальная их линия. Но вот вопрос - кто слеп на самом деле?
- Ну же! Что ты мешкаешь? Ты что, не понимаешь, промедление убивает нас! Руку! Чёрт тебя побери, давай руку! - кричал уже Хан, но Артём медленно, мелкими шажками отходил назад от платформы, всё так же уставившись в пол, всё дальше от Хана, всё ближе к роптавшей группе.