Метро 2033 | Ролевая игра

Артём кивнул. Он вспомнил, зачем он здесь, и у него открылось второе дыхание. Кто-то подкрутил невидимый ключ в его спине, и внутренняя пружина снова начала разворачиваться. До цели оставалось совсем немного. Он взял проволоку и пошёл к балконной двери.
Створка не поддавалась, и Ульману пришлось всадить в нужную секцию целую очередь, пока изъеденное пулями стекло не треснуло и не рассыпалось. Мощный порыв ветра чуть не сбил их с ног. Артём шагнул на балкон, огороженный решёткой высотой в человеческий рост.
- На вот, посмотри на них, - Павел протянул ему полевой бинокль и махнул рукой в нужном направлении.
Артём приник к окулярам и долго бесцельно водил взглядом по приблизившемуся городу, пока Павел не навёл его силой на то место, о котором говорил.
Ботанический Сад и ВДНХ срослись вместе в одну тёмную, непроходимую чащобу, среди которой высились облупленные белые купола и крыши павильнов Выставки. В этом дремучем лесу оставалось всего две прогалины - узенькая дорожка между главными павильонами («Главная аллея», - боязливо прошептал Павел) и это.
Прямо посреди Сада разрослась огромная проплешина, словно даже деревья отступили от невиданной язвы, образовавшейся среди них. Это было странное и жуткое зрелище – не то городище, не то гигантский животворящий орган, пульсирующий и подрагивающий, раскинувшийся на несколько квадратных километров. Небо постепенно окрашивалось в утренние цвета, и его становилось видно всё лучше: опутанная жилками живая плёнка, вылезающие из выходов-клоак крохотные чёрные фигурки, деловито копошащиеся, как муравьи... Именно муравьи, а их городище-матка напоминало Артёму громадный муравейник. И одна из их тропок шла – он сейчас хорошо видел это – к стоящему на отшибе белому круглому строению, точь-в-точь напоминавшему вход на станцию ВДНХ. Чёрные фигурки добирались до дверей и пропадали. Их дальнейший путь Артём знал слишком хорошо.
Они действительно были совсем рядом, а не пришли откуда-то издалека. Их действительно можно было уничтожить, просто уничтожить. Теперь главное, чтобы Мельник не подвёл. Артём вздохнул с облегчением. Почему-то ему вспомнился чёрный туннель из его снов, но он тряхнул головой и принялся разматывать шнур.
Балкон опоясывал башню по периметру, но сорокаметрового провода не хватило, чтобы сделать полный круг. Привязав конец к прутьям решётки, они стали возвращаться назад.
- Есть! Есть сигнал! – радостно заорал Ульман, завидев их. – Вышли на связь! Живы! Полковник матерится, спрашивает, где мы раньше были! – он приложил наушник к голове, прислушался и добавил, - Говорит, всё даже лучше, чем думали, четыре установки нашли, все в отличном состоянии, их законсервировали... В масле, под брезентом... Говорит, Антон – молоток, со всем разобрался... Скоро готовы будут... Надо координаты сообщить. Привет тебе передаёт, Артём!
Павел развернул большую расчерченную на квадраты карту местности, и, глядя в бинокль, начал надиктовывать координаты, а Ульман повторял их в микрофон своей рации.
- Саму станцию тоже уже на всякий случай запечатаем, – боец сверился с картой, и назвал ещё несколько цифр.
- Всё, координаты ушли, теперь они наводить будут, - Ульман снял наушник и потёр лоб. – На это ещё время уйдёт, твой ракетчик там один на всех. Но это ничего, подождём...
Артём забрал себе бинокль и опять вылез на балкон. Что-то тянуло его к этому мерзкому муравейнику, какое-то непонятное гнетущее чувство, какая-то тоска, словно грудь сдавило что-то тяжёлое, не давая вдохнуть глубоко. Перед глазами снова встал чёрный туннель – да вдруг так ясно, так чётко, как он не видел его даже в своих видениях. Но теперь его можно было не бояться – этим упырям оставалось недолго хозяйничать в его снах.
- Всё, полетело! Полковник говорит, ждите привета! Сейчас мы этих ваших сук чёрных прожарим! – завопил Ульман.
И именно в этот момент город под ногами исчез, кануло в тёмную бездну небо, стихли радостные крики за спиной, - остался только один пустой чёрный туннель, по которому Артём столько раз брёл навстречу... чему?
Время загустело и застыло.
Он достал из кармана пластмассовую зажигалку и чиркнул кремнём. Маленький весёлый огонёк выскочил наружу и заплясал на фитиле, озаряя небольшое пространство вокруг себя.
Артём знал, что увидит, и понимал, что теперь уже не должен страшиться этого – поэтому он просто поднял голову и заглянул в огромные чёрные глаза без белков и зрачков. И услышал.
- Ты – избранный!
Мир перевернулся. В этих бездонных глазах он вдруг за какие-то кратчайшие доли секунды увидел ответ на всё, что оставалось для него непонятным и необъяснённым. Ответ на все его сомнения, колебания, поиски – и он оказался совсем не тем, о котором Артём всегда думал.
Провалившись во взгляд чёрного, он вдруг увидел вселенную его глазами: возрождающаяся новая жизнь, братство и единение сотен и тысяч отдельных разумов, но не растворяющее границы между ними, а сопрягающее мысли каждого в единое целое. Упругая чёрная кожа, отталкивающая губительные прозрачные лучи, способная вынести и палящее солнце и январские морозы, тонкие гибкие телепатические щупальца, способоные и ласково гладить любимое создание, и больно жалить врага, полная невосприимчивость к боли – одним словом, их тела были чистым совершенством. И при этом они обладали любознательным, живым умом, к несчастью, настолько непохожим на человеческий, что никакой возможности наладить контакт не было. До него, до Артёма.
Потом Артём увидел людей глазами чёрных – озлобленных, загнанных под землю грязных ублюдков, огрызающихся огнём и свинцом, уничтожающих парламентёров, которые идут к ним с песней мира – а у них вырывают этот белый флаг и его древком пробивают им глотку. Потом отчаяние - отчаяние наладить общение, свзяь, понимание, что в глубине, в нижних коридорах сидят неразумные, взбесившиеся твари, которые уничтожили свой мир, продолжают грызню между собой и скоро вымрут, если их не перевоспитать. Снова попытка протянуть им руку – и снова они вцепляются в неё с такой ненавистью, что остаётся только один выход – усмирить, успокоить. Убивать? Только для самозащиты, потому что чёрные и не умеют толком убивать, они созданы для другого.
И всё это время – отчаянные поиски хотя бы одного из загнанных, того, кто сможет стать толмачом, мостиком между двумя мирами, который переведёт и одним и другим смысл поступков и желаний каждого, который объяснит людям, что им нечего бояться, и поможет чёрным общаться с ними. Потому что им нечего делить. Потому что они – не соперничающие за выживание виды, а два организма, которые предназначены природой для симбиоза. И вместе – с человеческим пониманием техники и знанием истории отравленного мира, и со способностью чёрных противостоять его угрозам, они могут вывести человечество на другой, новый виток, и остановившаяся Земля, скрипнув, продолжит вращение вокруг своей оси. Потому что и чёрные – это тоже часть человечества, новая, зародившаяся здесь, на останках сметённого войной мегаполиса, ветвь.
Они – порождение этой войны, они – дети этого мира, они лучше приспособлены к новым условиям игры. Как и многие другие появившиеся после создания, они живут и ощущают не только привычными человеку органами, но и щупальцами сознания. Артём вспомнил про загадочный шум в трубах, дикарей, завораживающих взглядом, штурмующую рассудок отвратительную массу в сердце Кремля... Человек не был способен справиться с их воздействием на разум. Чёрные – были словно созданы для этого. Но им был нужен партнёр, союзник... Друг. Нужен кто-то, кто поможет наладить связь с их оглохшими и ослепшими старшими братьями - людьми.
Долгое, терпеливое нащупывание и восторг – от того, что такой толмач, избранный, найден. Но ещё до того, как контакт с ним установлен, он исчезает. Щупальца Общего ищут его повсюду, иногда захватывая, чтобы начать общение, но он тоже боится, вырывается, выскальзывает и убегает. Его приходится поддерживать и спасать, останавливать, предупреждать об опасности, подталкивать, и снова вести его домой, туда, где связь с ним будет особенно сильна и чиста. Наконец, контакт становится довольно твёрдым – каждый день, иногда по нескольку раз удаётся сблизиться с избранным, и тогда он делает ещё один робкий шаг к пониманию своей задачи. Своей судьбы. Он всегда был предназначен именно для этого, ведь даже саму дорогу чёрным в метро, к людям, открыл не кто иной, как он.
Артём мысленно задал им тревоживший его вопрос – что же случилось с Хантером, и ему ответили: в ответ на возникший в его голове образ Охотника ему просто пришёл другой образ, объяснявший: его больше нет. Он был солдат, а не дипломат, он не хотел и не мог установить мир между ними, он был создан для уничтожения. Его пытались убедить в бесполезности и глупости войны, но ничего не вышло, и тогда ему просто приказали умереть. Артём увидел его смерть, тихую и безболезненную, и даже не ощутил в себе гнева и желания отомстить, только жалость по отношению к этому человеку, который оказался неспособен понять.
Теперь его больше ничего не отвлекало от главного, и он снова раскрыл свой разум их разуму.
Артём стоял сейчас на грани осознания чего-то невероятно важного – он уже испытывал это чувство в самом начале своего похода, когда сидел у костра на Алексеевской. Это было именно оно – ясное ощущение, что километры туннелей и недели блужданий снова вывели его к потайной дверце, открыв которую, он обретёт понимание всех тайн мироздания и вознесётся над убогими человеками, выдолбившими свой мирок в неподатливой мёрзлой земле и зарывшимися в него с головой. Он мог отворить её уже в тот раз, и тогда всё его странствие было бы ни к чему. Но в прошлый раз он попал к этой двери случайно, заглянул в замочную скважину и отпрянул, испугавшись увиденного. А теперь его долгий путь к ней заставлял его без колебаний открыть её и предстать перед светом абсолютного знания, который хлынет наружу. И пусть он ослепит его – глаза тогда уже будут лишь неуклюжим и бесполезным инструментом, годным для тех, кто ничего в своей жизни не видел, кроме сводов туннелей и замызганного гранита станций.
Он должен был только протянуть руку навстречу поданной ему ладони – пусть страшной, пусть непривычной, обтянутой лоснящейся чёрной кожей – но несомненно дружеской. И тогда дверь откроется. И всё будет по-другому. Перед его мысленным взором распахнулись необозримые новые горизонты, прекрасные и величественные. Сердце заполнила радость и решимость, и была только капелька раскаяния в том, что он не мог понять всего этого раньше, что он гнал от себя друзей и братьев, тянущихся к нему, так рассчитывающих на его помощь, его поддержку, потому что только он один во всём мире может это сделать.