Метро 2033 | Ролевая игра

Раздумывать не только не было времени, но и не хотелось. Единственное, что его сейчас занимало – это как можно скорее унести ноги с брошенной и проклятой станции, пока странное существо, обитавшее в подвалах Кремля, не опомнилось и не вернулось, чтобы сожрать их. Станция больше не казалась ему удивительной и прекрасной: теперь здесь всё было враждебным и отталкивающим. Даже рабочие и крестьянки глядели на него разгневанно с настенных панно, а те, что улыбались, делали это натянуто и приторно.
Спрыгнув кое-как на платформу, (только бы она не вернулась, лишь бы отступление не оказалось обманным манёвром, заклинал Артём), они бросились к противоположному концу станции. Антон полностью пришёл в себя и бежал наравне с остальными, так что отряд теперь ничто не задерживало. Через двадцать минут безумной гонки по чёрному туннелю Артём начал задыхаться, да и остальные тоже стали уставать. Наконец сталкер позволил им перейти на быстрый шаг.
- Куда мы идём? – догнав Мельника, спросил его Артём.
- Думаю, мы сейчас под Тверской улицей... Скоро к Маяковской выйти должны. Там разберёмся.
- А как вы узнали, в какой нам туннель идти? – решил дознаться Артём.
- Там на карте было обозначено, которую мы на Генштабе нашли. Но я об этом только в последний момент вспомнил. Верь-не верь - как на станцию вступили, всё из головы вылетело.
Артём задумался. Выходило, что его восторг от кремлёвской станции, от картин и скульптур, от её простора и величия был как бы и не его? Не был ли это морок, навеянный страшным созданием, скрывавшимся в Кремле? Потом он вспомнил про то отвращение и страх, которые ему стала внушать станция, когда дурман рассеялся. И у него зародилось сомнение, что эти чувства тоже принадлежали ему. Может быть, точно так же, как до этого он передал им восхищение и стремление задержаться на станции подольше, «муравьиный лев» заставил их почувствовать неодолимое желание бежать оттуда сломя голову, когда они причинили ему боль?
Какие чувства вообще принадлежали ему самому и зарождались в его голове? Отпустило ли создание его разум сейчас, или это оно продолжает диктовать ему мысли и внушать переживания? В какой момент он подпал под его гипнотическое влияние? Да чего уж там, был ли он хоть когда-либо свободен в своём выборе? И вообще, мог ли его выбор быть свободным? Артёму снова вспомнилась беседа с двумя странными жителями Полянки.
Он оглянулся назад: в двух шагах за ним шёл Антон. Он больше не приставал ни к кому с вопросами, что стало с его сыном: кто-то бросил ему ответ. Лицо его застыло и омертвело, а взгляд был обращён внутрь себя. Понимал ли Антон, что они были всего в шаге от спасения мальчика? Что его смерть стала нелепой случайностью? Но именно она спасла жизнь остальным. Случайность или жертва?
- Вы знаете, мы ведь все, наверное, только благодаря Олегу спаслись. Это из-за него вы... очнулись, - не уточняя, как именно это случилось, сказал он Антону.
- Да, - безразлично согласился тот.
- Он нам сказал, что вы в ракетных войсках служили? Стратегических?
- Тактических, - отозвался Антон. – «Точка», «Искандер».
- А системы залпового огня? «Смерч», «Ураган»? – чуть задержавшись, спросил сталкер, подслушавший их разговор.
- Тоже могу. Я сверхсрочником был, нас и этому учили. Да и сам всем интересовался, всё хотел попробовать. Пока не увидел, к чему это приводит.
В его голосе не было ни малейших признаков заинтересованности, как не было и обеспокоенности по поводу того, что оберегаемый им секрет стал известен посторонним. Отвечал он коротко, механически.
Мельник, довольно кивнув, снова оторвался от них, уйдя вперёд.
- Нам очень нужна ваша помощь, - осторожно, пробуя почву, сказал Артём. – Понимаете, у нас на ВДНХ происходят страшные вещи... – начал он.
И сразу же осёкся: после всего, виденного им за последние сутки то, что происходило на ВДНХ уже не так пугало его, не казалось чем-то исключительным, способным сломить метро и окончательно истребить человека. С этой мыслью он справился, напомнив себе, что она может быть и не его, а опять – навязанной извне.
- Там у нас с поверхности внутрь проникают такие твари... – продолжил он, собравшись.
Но Антон жестом остановил его.
- Просто скажи, что сделать надо, я сделаю, - бесцветно произнёс он. – У меня теперь время есть... Как я домой вернусь без сына?
Артём суетливо кивнул и отошёл от дозорного, оставив его наедине с самим собой. Чувствовал он себя сейчас погано: вымогать помощь у человека, который только что лишился ребёнка? По его, Артёма, вине лишился...
Он снова нагнал сталкера. Тот явно пришёл в хорошее расположение духа: оторвавшись от растянувшегося цепочкой отряда, он напевал себе что-то под нос, и увидев Артёма, улыбнулся ему. Прислушавшись к мелодии, которую он пытался воспроизвести, Артём узнал ту самую песню про священную войну, которую все пели на крыше состава.
- Знаете, я сначала решил, что это - про нашу войну с чёрными песня, - поделился он. – А потом понял, что она про фашистов. Это кто сочинил – коммунисты с Красной линии?
- Этой песне лет сто уже, если не сто пятьдесят, - покачал головой Мельник. – Её сначала для одной войны сочинили, потом под другую приспособили. Она тем и хороша, что под любую войну подходит. Сколько человек будет жить, всегда будет мнить себя силой света, а врагов считать тьмой.
И думать так будут по обе стороны фронта, добавил про себя Артём. Значит ли это? – его мысль снова метнулась к чёрным.
Может ли это означать, что для них совершенным злом и тьмой являются обычные люди? Артём спохватился и запретил себе думать о чёрных, как об обычных противниках. Стоит только приотворить им дверь сочувствия, и их уже ничем не сдержишь...
- Вот ты про эту песню заговорил, что она на все времена, - неожиданно произнёс Мельник, - и мне что в голову пришло. У нас такая страна... Что в ней, по большому счёту все времена одинаковы. Такие люди... Ничем их не изменишь. Хоть кол на голове теши. Вот, казалось бы – и конец света уже настал, и на улицу без костюма радиационной защиты не выйти, и дряни всякой поразвелось, которую раньше только в кино можно было увидеть... Нет! Не проймёшь! Такие же. Иногда мне кажется, что и не поменялось ничего. Вот, в Кремле сегодня побывал, - криво усмехнулся он, - и думаю: в принципе, и там ничего нового. То же самое творится, что и раньше. Я даже теперь не очень-то и уверен, когда нам эту заразу забросили – тридцать лет назад, или триста.
- А разве триста лет назад такое оружие было уже? – засомневался Артём, но сталкер ничего отвечать не стал.
Изображения Великого червя на полу встречались им два или три раза, но ни самих дикарей, ни каких следов их недавнего присутствия заметно не было. И если после первого рисунка бойцы насторожились, перегруппировавшись так, чтобы было удобнее обороняться, то после третьего напряжение спало.
- Не соврали значит, и вправду сегодня - святой день, на станциях сидят, в туннели не выходят, - с облегчением заметил Ульман.
Сталкера занимало другое. По его расчётам выходило, что место, где был выход в метро, и начинался перегон, ведущий к ракетной части, должно находиться совсем близко. Каждую минуту сверяясь с перерисованным от руки планом, он рассеянно повторял:
- Где-то тут... Не это? Нет, угол не тот, да и где гермозатвор? Уже должны бы подходить...
В конце-концов они остановились на развилке: налево был забранный решёткой тупик, в конце которого виднелись остатки гермоворот, справа, насколько хватало света фонарей, уходил в перспективу прямой туннель.
- Оно! – определил Мельник. – Приехали. По карте всё сходится. Там за решёткой – обвал, как на Парке Победы. И ход должен быть, у которого Третьяка и сняли. Так... - подсвечивая план карманным фонариком, размышлял он. - От этой вилки перегон - прямиком к тому дивизиону идёт, а этот – к Кремлю, мы оттуда пришли, правильно.
Потом вместе с Ульманом он пролез за решётку, и минут десять они бродили по тупику, осматривая с фонарём стены и потолок.
- Порядок! Есть проход, на этот раз в полу, крышка круглая такая, на канализационный люк похоже. Всё, мы на месте. Привал, - сообщил вернувшийся сталкер.
Как только, сбросив рюкзаки, все расселись на полу, с Артёмом произошло что-то странное: несмотря на неудобное положение, его мгновенно сморил сон. То ли сказалась накопленная за последние сутки усталость, то ли яд от парализующей иглы всё ещё продолжал действовать, аукаясь побочными эффектами.
Он снова увидел себя просыпающимся в палатке на ВДНХ. Как и в предыдущих снах, на станции было мрачно и безлюдно. Не отдавая себе до конца отчёта в том, что всё это ему только снится, Артём всё же наперёд знал, что с ним сейчас произойдёт. Привычно уже поздоровавшись с игравшей девочкой, он не стал её ни о чём расспрашивать, вместо этого прямиком направившись к путям.
Отдалённые крики и мольбы о пощаде его почти не испугали. Он знал, что навязчивый сон видится ему в который раз по другой причине.
И причина эта скрывалась в туннелях. Он должен был раскрыть природу угрозы, разведать обстановку и сообщить о ней союзникам с юга.
Но как только его окутала тьма туннеля, уверенность в себе и в том, что он знает, зачем здесь и как ему поступать дальше, испарилась.
Ему снова стало страшно – совсем, как когда в первый раз он вышел за пределы станции в одиночку. И точь-в-точь, как в первый раз, пугала его даже не сама темнота и не шорохи туннелей, а неизвестность, невозможность предугадать, какую опасность таят в себе следущие сто метров перегона.
Смутно, как о событиях, случившихся с ним в прошлой жизни, вспоминая, как поступал в предыдущих снах, он всё же решил не поддаваться на этот раз страху, а идти вперёд, пока не встретится лицом к лицу с тем, кто кроется там, поджидая его.
Навстречу ему кто-то шёл. Неспеша – с той же скоростью, с которой продвигался вперёд Артём, но не его трусливыми, крадущимися шажками, а уверенной тяжёлой поступью. Он замирал, переводя дыхание – останавливался и тот, другой. Артём дал себе зарок – на этот раз не бежать, что бы ни случилось. Когда до растворённого в темноте двойника оставалось, судя по звуку, метра три, колени у Артёма уже не просто дрожали, а ходили ходуном, но он всё же нашёл в себе силы сделать ещё один шаг. Но почувствовав кожей лица, пухом на щеках лёгкое колебание воздуха от того, что кто-то приблизился к нему вплотную, он не выдержал. Взмахнув рукой, он оттолкнул невидимое существо и бросился бежать. На этот раз он не споткнулся, и бежал невыносимо долго, час или два, но родной станции не было и в помине, и не было никаких станций, вообще ничего, только бесконечный тёмный туннель. И это оказалось ещё страшнее.
- Эй, хватит дрыхнуть, летучку проспишь, - толкнул его в плечо Ульман. – И как у тебя получается? – завистливо добавил он.
Артём встряхнулся и виновато посмотрел на остальных. Судя по всему, забылся он всего на несколько минут. Отряд сидел кругом, в центре которого с картой расположился Мельник, показывая и объясняя.
- Вот, - рассуждал он. - До места назначения, наверное, километров двадцать будет. Это ничего, если быстрым шагом и без препятствий, за полдня успеть можно. Часть находится на поверхности, но под ней бункер, и туннель подходит к нему. Но времени думать нет. Нам разделиться придётся. Проснулся? Ты возвращаешься в метро, к тебе Ульмана приставлю, - сказал он Артёму, - я с остальными ухожу к дивизиону.
Артём открыл было рот, собираясь протестовать, но сталкер оборвал его нетерпеливым жестом. Наклонившись к сваленным в кучу рюкзакам, он принялся распределять снаряжение.
- Вы забираете два защитных костюма, у нас четыре остаются – неизвестно, как там получится. Плюс рации, одну вам – одну нам. Хорошо, я на складе всего набрал в два раза больше, чем надо было, - похвалил он себя. – Значит, так. Теперь инструкции. Идёте на Проспект Мира. Там вас ждать должны, я гонцов отправил. Через день, - он посмотрел на наручные часы, - ровно через двенадцать часов подниметесь на поверхность, ловите наш сигнал. Если всё в порядке, и мы в эфире – следующая стадия операции. Задача – подобраться к Ботаническому Саду как можно ближе, забраться повыше и помогать нам огонь наводить и корректировать. Площадь поражения у «Смерчей» ограниченная, а сколько там ракет осталось - неизвестно.
- А сад немаленький. Ты не бойся, - заранее успокоил он Артёма, – это всё Ульман делать будет, ты уж там так, до кучи. Польза от тебя, конечно, тоже есть - по крайней мере знаешь, как эти чёрные выглядят.
- Я думаю, - продолжил он, - Останкинская башня для наведения очень даже подходит. У неё там такое утолщение посередине. И в этом набалдашнике - ресторан был. Там ещё подавали крошечные бутербродики с икрой по заоблачным ценам. Но люди туда не из-за них ходили, а из-за вида на Москву.
- Ботанический сад оттуда – как на ладони. Попробуйте на башню попасть. Не получится на башню – рядом стоят многоэтажные дома, белые такие, буквой П, судя по рапортам, почти необитаемые. Так... Это вам карта Москвы, это – нам. Там уже всё по квадратам разбито. Просто смотрите и передаёте.
- Остальное – за нами. Ничего сложного, - заверил он. – Вопросы?
- А если у них там нет никакого гнезда? – спросил Артём.
- Ну, на нет - и суда нет, - сталкер хлопнул ладонью по карте, давая понять, что обсуждать такую невероятную ситуацию не намерен. - Да, у меня тут для
- тебя кое-что есть, - добавил он, подмигнув Артёму.
Заглянув в свой ранец, Мельник достал оттуда белый полиэтиленовый пакет с истёршейся цветной картинкой на боку. Артём развернул его и достал паспорт, выправленный на в меру потрёпанном бланке, и детскую книжку с заложенной в ней заветной фотографией, которую он нашёл в заброшенной квартире на Калининском. Увлёкшись поисками Олега, он оставил её на Киевской, а Мельник не поленился забрать её и нести с собой всё это время. Сидевший рядом Ульман недоумённо посмотрел на него, потом на сталкера.
- Личные вещи, - с улыбкой развёл руками Мельник.
Артёму вдруг захотелось сказать ему что-то тёплое и доброе, но тот уже поднимался со своего места, раздавая приказания остающимся с ним бойцам.
Он приблизился ко всё так же погруженному в свои мысли Антону.
- Удачи! – Артём протянул дозорному руку.
Тот молча кивнул, надевая на спину рюкзак. Глаза у него были совсем пустые.
- Ну, всё! Прощаться не будем. Засекайте время! – сказал Мельник.
Он развернулся и, больше не говоря ни слова, пошёл прочь.