Отправлено: 12.02.08 20:57. Заголовок: Мелькали странные ка..

Мелькали странные картинки: зелёный, усеянный клёпками, бок вагона, почему-то перевёрнутый потолок, потом изгаженный пол... темнота... снова зелёная броня... потом мир прекратил раскачиваться, мигать, успокоился и замер. Артём приподнялся и осмотрелся вокруг.
Они сидели кругом на крыше бронированного состава. Все фонари были отключены, горел только один, маленький, карманный, лежащий в центре. Его света не хватало, чтобы увидеть, что творится в зале, но слышно было, как со всех сторон что-то клокочет, бурлит и переливается.
К его разуму кто-то снова осторожно, как бы пробуя на ощупь, прикоснулся, но он встряхнул головой, и морок ненадолго рассеялся.
Он оглядел и механически пересчитал ютившихся на крыше членов отряда. Сейчас их было пятеро, если не считать Антона, который так и не пришёл в себя, и его сына. Артём тупо отметил, что один боец куда-то пропал, потом его мысли опять замерли. Как только в голове опустело, рассудок снова начал сползать в мутную пучину. Бороться с этим в одиночку было трудно. Мельком осознав происходящее, он постарался уцепиться за эту мысль, и думать об этом, думать о чём угодно, только чтобы не оставлять свой разум пустым. С остальными, видимо, происходило то же самое.
- Вот что с этой дрянью под облучением случилось... Точно говорили, биологическое оружие! Но они сами не думали, что такой кумулятивный эффект получится! Хорошо ещё, оно за стеной сидит и в город не вылезает...- говорил Мельник.
Ему никто не отвечал. Бойцы затихли и слушали рассеянно.
- Говорите, говорите! Не молчите! Эта блядь вам на подкорку давит! Эй, Оганесян! Оганесян! О чём думаешь? – тормошил сталкер одного из своих подчинённых. – Ульман, мать твою! Куда смотришь? На меня смотри! Не молчите!
- Ласковая... Зовёт... – ответил ему богатырь Ульман, хлопая ресницами.
- Какая ещё ласковая! Не видел, что с Делягиным стало? – сталкер с размаху заехал ему по щеке, и осоловелый взгляд бойца ненадолго прояснился.
- За руки! Всем за руки взяться! – надрывался Мельник.- Не молчите! Артём! Сергей! На меня, на меня смотрите!
А в метре снизу клокотала, кипела страшная масса, которая, кажется, заполнила собой уже всю платформу. Она становилась всё настойчивее, и выдерживать её напор долго они уже не могли.
- Ребята! Пацаны! Не поддавайтесь! А давайте... хором! Споём! – одёргивая своих солдат, развешивая им пощёчины или почти нежными касаниями приводя в чувство, не сдавался сталкер.
- Вставай, страна огромная... Вставай на смертный бой! – хрипя и фальшивя, затянул он. – С фашистской си-лой тём-но-ю... С проклятою ордо-ой...
- Пусть я-арость благородная.... Вскипа-ает как волна, - подхватил Ульман.
Вокруг поезда забурлило с удвоенной силой. Артём подпевать не стал: слов этой песни он не знал, и вообще ему подумалось, что про тёмную силу и вскипающую волну бойцы запели неспроста.
Дальше первого куплета и припева никто, кроме Мельника, слов не знал, и следующее четверостишие он пел в одиночку, грозно сверкая глазами и не давая никому отвлечься:

Как два-а различных по-олюса,
Во всё-ом враждебны мы!
За све-е-ет и мир мы боремся,
Они - за царство тьмы-ы...

Припев на этот раз пели почти все, даже маленький Олег пытался вспомнить слова. Нестройный хор грубых, прокуренных мужских голосов зазвучал, отдаваясь эхом, в бескрайнем мрачном зале. Звук их пения взлетал к высоким украшенным мозаикой сводам, отражался от них, падал вниз и тонул в кишащей там живой массе. И хотя в любой другой обстановке эта ситуация – семеро здоровых мужиков, забравшихся на крышу состава и распевающих там бессмысленные песни, держась за руки – показалась бы Артёму абсурдной и смешной, сейчас она больше напоминала леденящую сцену из ночного кошмара. Ему нестерпимо захотелось проснуться.

Пусть я-а-арость благоро-о-о-одная
Вскипа-а-а-ает, как волна-а-а-а.....
Идё-о-от война народная,
Свяще-е-е-нная война-а-а!

Сам Артём, хотя и не пел, прилежно открывал рот и раскачивался в такт музыке. Не расслышав слова в первом куплете, он решил даже было сначала, что речь в ней идёт то ли о выживании людей в метро, то ли – как знать? – и противостоянии с чёрными, под натиском которых скоро должна была пасть его родная станция.
Потом ещё в одном куплете проскользнуло про фашистов, и Артём понял, что речь идёт о борьбе бойцов Красной бригады с обитателями Пушкинской...
Когда он оторвался от своих размышлений, то понял, что хор затих. Может, следующих куплетов не знал уже и сам Мельник, а может, ему просто перестали подпевать.
- Ребята! А давайте хотя бы «Комбата», а? – ещё пытался уговорить своих бойцов сталкер. – Комбат-батяня, батяня-комбат, ты сердце не прятал за спины ребят... – начал он было, но потом и сам примолк.
Отряд охватило нехорошее оцепенение. Бойцы начали разжимать руки, и круг распался. Молчали все, даже бредивший и бормотавший до этого всё время Антон. Чувствуя, как в возникающую в голове пустоту заливается тёплая и мутная жижа безразличия и усталости, Артём старался вытолкнуть её, думая о своей миссии, потом рассказывая про себя детские стишки, сколько помнил, потом просто повторяя «Я думаю, думаю, думаю, ко мне не пролезешь...»
Боец, которого сталкер назвал Оганесяном, вдруг встал со своего места и распрямился во весь рост.
Артём равнодушно поднял на него глаза.
- Ну, мне пора. Бывайте, - попрощался он.
Остальные тупо посмотрели на товарища, ничего не отвечая, только сталкер кивнул ему. Оганесян
подошёл к краю и без колебаний шагнул вперёд. Он совсем не кричал, но внизу послышался неприятный звук, смесь всплеска с голодным урчанием.
- Зовёт... Зовё-ёт... – нараспев сказал Ульман, и тоже начал подниматься.
В Артёмовой голове заклинание «Я думаю, ко мне не пролезешь!» застряло на слове «я», и теперь он просто повторял, сам не замечая, что делает это во весь голос «Я, я, я, я, я». Потом ему сильно, непреодолимо захотелось посмотреть вниз, чтобы понять, так ли уродлива колыхавшаяся там масса, как ему показалось вначале.
А вдруг он ошибся? Вспомнилось снова и о звёздах на кремлёвских башнях, далёких и манящих...
И тут маленький Олег легко вскочил на ноги, и, коротко разбежавшись, с весёлым смехом бросился вниз.
Живая трясина снизу негромко чавкнула, принимая тело мальчика. Артём понял, что завидует ему, и тоже засобирался. Но через пару секунд после того, как масса сомкнулась над головой Олега – может, в тот самый момент, когда она отбирала у него жизнь – его отец закричал и очнулся.
Тяжело дыша и загнанно оглядываясь по сторонам, Антон поднялся и принялся трясти остальных, требуя от них ответа:
- Где он?! Что с ним? Где мой сын?! Где Олег? Олег! Олежек!
Мало-помалу лица бойцов стали обретать осмысленное выражение. Начал приходить в себя и Артём. Он уже не был уверен, что действительно видел, как Олег спрыгнул в кишащую массу. Поэтому отвечать ничего не стал, а только попробовал успокоить Антона, который, кажется, неведомым способом почувствовал, что случилось непоправимое, и всё больше расходился. Зато от его истерики оцепенение окончательно спало и с Артёма, и с Мельника, и с остальных членов отряда. Им передалось его возбуждение, его злобное отчаяние, и незримая рука, властно удерживавшая их сознание, отдёрнулась, словно обжёгшись о кипевшую в них ненависть. К Артёму, да, кажется, и ко всем остальным наконец вернулась та способность здраво мыслить, которая – теперь он это понимал – пропала уже на подходах к станции.
Сталкер сделал несколько пробных выстрелов в клокочущую массу, но результата это не дало. Тогда он заставил бойца, вооружённого огнемётом, снять ранец с горючим с плеч и кинуть его по сигналу как можно дальше от состава. Приказав двум другим освещать место падения, он изготовился к стрельбе и дал отмашку.
Раскрутившись на месте, боец швырнул ранец и сам чуть было не полетел вслед за ним, еле удержавшись на краю крыши. Ранец тяжело поднялся в воздух и пошёл вниз метрах в пятнадцати от состава.
- Ложись! - Мельник подождал, пока тот коснулся маслянистой шевелящейся поверхности, и спустил курок.
Последние секунды его полёта Артём наблюдал, растянувшись на крыше. Как только раздался хлопок выстрела, он спрятал лицо и что было сил прижался к холодной броне. Взрыв был большой силы: Артёма чуть не сорвало с крыши, и даже состав качнулся. Сквозь зажмуренные веки пробилось буйное грязно-оранжевое зарево расплескавшегося по платформе пылающего горючего.
С минуту ничего не происходило. Кишение и чавкание трясины не ослабевали, и Артём приготовился уже к тому, что совсем скоро она оправится от досадной неприятности и снова начнёт обволакивать его разум своей душной плёнкой.
Но вместо этого шум стал постепенно отдаляться.
- Уходит! Оно уходит! – прямо над ухом радостно заорал у него Ульман.
Артём поднял голову. В свете фонарей было отчётливо видно, как масса, занимавшая недавно чуть ли не весь огромный зал, съёживается и отступает, возвращаясь к эскалаторам.
- Скорее! – Мельник вскочил на ноги. – Как только оно сползёт вниз, все за мной – вон в тот туннель!
Артём удивился, откуда у него взялась вдруг такая уверенность, но спрашивать не стал, списав прежнюю нерешительность Мельника на дурман. Сейчас сталкер полностью преобразился: это опять был трезвый, стремительный и не терпящий возражений командир отряда.