Отправлено: 06.02.08 15:10. Заголовок: 76. Они вдвоём сиде..

76.

Они вдвоём сидели у дозорного костра на 350‑м метре перегона Спортивная — Воробьёвы горы. Рысь смотрела в огонь, Мельников, от нечего делать, выщёлкивал из запасной обоймы патроны и потом вставлял их обратно. Наконец молчание надоело ему.
— Расскажи про себя! — обратился он к девушке. — А то сколько уже знакомы, а я ничего о тебе не знаю…
— А? — отвлеклась она. — Извини, я прослушала…
— Я попросил, чтобы ты рассказала что‑нибудь о себе.
— Хм? Да ты и так всё знаешь… Сталкер я, что тут говорить.
— Да нет. Что было «до»? Где ты жила, чем занималась? Да и вообще, как тебя зовут‑то по‑настоящему? Не Рысь Владимировна ведь!
Девушка улыбнулась:
— Нет, само собой. А вам зачем это, Сергей Алексеевич? Меня пять лет не называли по имени!
— Ну и что? Оно же от этого не исчезло!
— Это точно… Валерия Александровна я по паспорту…
— Валерия… Лера… Красивое имя.
— Я рада, что тебе нравится.
— Кстати, не уходи от первоначального вопроса! Расскажи про то, что «до»…
— Злой ты. Сам не рассказываешь, а меня заставляешь!
— Я? Заставляю?! — Мельников аж привстал с места. — Ты смеёшься! Заставить тебя что‑то сделать — не проще, чем библиотекаря приручить!
— Забавное сравнение… Ладно, так уж и быть. Эх, гитары нет, а то я сейчас под неё рассказала бы… В общем, что тут говорить… Жила я на Медведково, ещё домик был по Рублёвскому шоссе. Ну, машина, гараж — это само собой. Я до удара только‑только кандидатскую диссертацию защитила по юриспрудеции. Юрист я бывший…
— Бывших юристов не бывает! — усмехнулся Мельник. — Извини, что перебил.
— Ничего. Так вот. Защитилась, собиралась на море уезжать, а тут — этот апокалипсис. Я не поняла сначала, что произошло. В метро ехала — домой. А тут — не выпускают. Я им и так, и по‑другому, и слезами, и убеждением, и силой — говорю, у меня там сын и муж — нет, не пустили… Как я потом себя упрекала, что не вышла… — голос девушки дрогнул, но она продолжила, — а как поняла, что ничего у меня в жизни не осталось, кроме сумочки, с которой я в метро ехала, так и вообще наплевать на всё стало. Мужчин на станции мало было, да и район — хилый. Выходила я на поверхность — без костюма, без дозиметра, лекарства и еду из близлежащих магазинов доставала. Потом костюм нашла — на Рижской, и до Ашана несколько раз съездила. А дальше — передала всё энтузиастам‑мужчинам и пошла на Проспект Мира, к местному коменданту. Он сначала смеялся надо мной, а потом… ну, в общем, принял как данность, что я у них останусь.
— То есть «как данность» — это потому, что он ничего не мог придумать, как от тебя избавиться, да? — засмеялся полковник.
— Ну, типа того… Дальше, когда народ оправился от первого шока и понял, что обустраиваться нужно, они начали заказы мне делать. Я принимала, ходила, приносила — всегда, даже если в окрестностях этого не было. Точно знаю, что на меня спорили и ставки делали — принесу или нет. Я оплату сначала брала как часть от добычи, а вскоре уже патронами начала — самая ценность ведь… Ну, и вот что получилось. Пришлось и кочевать по станциям, и скрываться, и много чего ещё. Зато теперь не жалею. У меня денег хватает, клиентов тоже, могу ни в чём себе не отказывать, да ещё и бизнес хочу свой открыть.
— Хм?! — удивился Мельников. — Какой бизнес? По‑моему, в метро давным‑давно уже всё поделено! Врачи — на Кузнецком Мосту, техники — за Курской, развлекаловки бандитские — за Октябрьской…
— Нет, я кое‑что новое придумала. Точнее, не придумала, а скопировала. Это уже есть, просто мало кто знает и ещё меньше могут себе позволить…
— Заинтриговала! — полковнику и вправду стало интересно.
— На поверхности это называли «недвижимость». А здесь — даже не знаю… В общем, квартиры в метро.
— Это как?
— В перегонах и рядом со станциями есть бывшие технические помещения и переходы. Большинство из них уже приспособлено под различного рода производства, но некоторые ещё пустуют. Ими‑то и занимаются. Выкупают, приспосабливают под жильё и продают. Бешеные деньги запрашивают!
— Ещё бы… И сколько таких дельцов?
— Пока одно агентство, мои знакомые с Китай‑города открыли. Да там помещений так мало, что мне и с ними не разойтись…
— Бред какой‑то! — пожал плечами Мельников. — Пустую конуру, без света, без кровати — продают за бешеные, как ты говоришь, деньги? Странно…
— Они за самую маленькую, на окраине, запрашивают пятнадцать штук! А уж центр — и говорить нечего, до трёхсот доходит! Прямо как в старые времена, когда квартиры на Чистых Прудах и около продавались по миллиону долларов! Но самое странное — их ведь покупают!
— Мда… И ты хочешь в это влезть?
— Хочу. Но у меня затея немного иная. Да, я буду выкупать помещения, и переделывать и всё такое. Но — туда можно свет подвести, я уже говорила с Альянсом, и можно обстановку кое‑какую сделать. Конечно, за пять лет наверху мало что осталось, но ведь что‑то есть. Столы, стулья, кровати, диваны, торшеры… посуда…! — глаза у девушки светились, видно было, что она говорит об идее, давно ею обдуманной и очень любимой.
— Небезынтересно! — признал полковник. — Но, по‑моему, небезопасно и трудоёмко.
— Естественно! А какой кайф заниматься тем, что безопасно и просто? Это каждый дурак может! Ты вот доберись до «Ашана» или «Громады», возьми там вещей, вернись, дезактивируй, собери и поставь! Зато какое самоудовлетворение! — Рысь с наслаждением потянулась и уселась у костра поудобнее.
— Ну, тогда тебе и цены нужно назначать соответствующие, на порядок выше, чем у них.
— А смысл? Нет, цены должны быть такими же, а условия — лучше. Тогда народ будет приходить ко мне, а они вскоре будут вынуждены продать мне бизнес…
— Они проще тебя пристрелят где‑нибудь в переходе.
— Вряд ли. Они хоть и бандиты, но не беспредельщики. Убить меня — это скандал всеметровского масштаба, их просто перебьют после такого.
— Тебе‑то уже будет всё равно!
— А я говорю — не будут они этого делать… Ладно, фигня. Да и если убьют — какая разница? У меня здесь никаких обязательств, ничто и никто не держит…
Мельник промолчал в ответ, хотя ясно чувствовал — девушка очень хотела услышать опровержение своих слов. Несмотря на то, что она редко показывала свои положительные эмоции и иногда казалась каким‑то непроницаемым изваянием, наделённым возможностью ходить и разговаривать, полковник знал — непонятно откуда — что это всё по большей части напускное. Реальной была её вспыльчивость, а всё остальное — агрессия, желание решать большинство проблем силовыми методами, грубость — было лишь способом выжить в мире метро, так называемая «профессиональная деформация»…