Отправлено: 06.02.08 14:02. Заголовок: 13. Отбор курсантов..

13.

Отбор курсантов‑сталкеров старшего возраста был очень строгим. Если он не нравился кому‑то из мельниковцев, он немедленно отправлялся домой — с вежливым, но решительным отказом. Избранные получали койку на «Тульской», костюм химзащиты и право на ежедневный риск.
Как— то во время тренировочного выхода в город, один из курсантов обратил внимание на перекошенную вывеску «KETTLER» над входом в полуподвальное помещение одного из домов на Люсиновской. Осторожно заглянув туда, сталкеры обнаружили прекрасно сохранившиеся разнообразнейшие тренажеры, которые после надлежащей проверки и обеззараживания были размещены на платформе все той же «Тульской»…
Дела шли в гору…
Однажды в комнате дежурного по «Серпуховской» раздался телефонный звонок.
— Полковника Мельникова, пожалуйста. — раздался приятный баритон.
— А кто его спрашивает? — поинтересовался дежуривший в этот момент Алексей Терентьев, тот самый машинист, который в ночь удара вез Мельникова.
— Майор Силаев, адъютант генерал‑лейтенанта Никонова. Товарищ генерал‑лейтенант хотел бы поговорить с товарищем полковником. — формулировка озадачила Алексея.
— Полковник Мельников сейчас на занятиях, оставьте, пожалуйста телефон для связи. — попросил он.
Записав номер, Алексей кликнул Эдика, сидевшего неподалеку с книжкой в руках. Эту книжку, «Робинзона Крузо», в числе других, Мельников принес из совсем не пострадавшего магазина «Молодая гвардия» на Полянке.
— Эдь, сгоняй‑ка к полковнику, передай, что ему тут звонили… Он сейчас занятия в третьей сбойке проводит…
Вскоре появился Мельников.
— Чего случилось? — осведомился он.
— Да вот, генерал Никонов хочет поговорить… — последнее слово Алексей иронично подчеркнул. — вот номер. — и Алексей тактично вышел из комнаты.
Мельников набрал короткий номер и представился.
— Привет, Мельников, как жив‑здоров? — услышал он в трубке голос генерала.
— Вашими заботами, — усмехнулся Мельников.
— Ладно, полковник, зла не держи. Ты ж сам все понимаешь…
— Понимаю. Но простить не могу.
— А я и не прошу прощения. Не я решение принимал. Но сейчас обстановка изменилась, и ты нужен живым.
— Раньше надо было думать. Я умер.
— Не дури, Мельник. Еще раз говорю — не я решал. А сейчас — решать мне. Потому что больше — некому.
— То есть?
— Это не телефонный разговор, приходи…
— Нет, товарищ генерал, вы приходите. Вам же нужно.
В трубке раздалось сердитое сопение.
— Твою мать, Мельник, ты не понимаешь!
— Все я понимаю. Вам надо — вы и приходите. Один. Все. Кстати, у вас там за «Боровицкой» «Пассат» мой остался… не растащили еще?
— Нет… Он у нас для особых случаев…
— Вот и отлично. Раз сейчас случай особый, на нем и приезжайте…
Мельников дал отбой, подождал пару минут.
— Приедет… раз не перезвонил, если сразу нах не послал — то приедет… видно, правда, крепко прижало.
Не прошло и двадцати минут, как на станцию задним ходом въехал «Пассат». За рулем сидел Никонов.
— Игорь Петрович, здравия желаю! — нараспев и несколько иронично протянул Мельников. — Проходите‑проходите. Гостем будете! Чай‑кофе‑виски?
— Спасибо. Лучше водки. — глаза генерала нервно блестели.
— Что случилось‑то? — посерьезнел Мельников. — Что серьезное?
— Серьезней некуда. Объединенного штаба больше нет.
— В смысле? Самораспустились, что ли? — Мельников достал из шкафчика бутылку «Столичной».
— Если бы. Штаб уничтожен. — генерал сделал большой глоток прямо из горлышка. — Я на «Боровицкой» был, ну там с гуманитариями вопросы решали, а штаб на заседание собрался, на платформе — ну ты знаешь, где — где выход к ГШ. Вдруг из тоннеля черти какие‑то с ПНВ, шлеп‑шлеп‑шлеп из автоматов с ПБС (приборами для бесшумной и беспламенной стрельбы) — и сорок трупов возле танка. И ушли назад в тоннель… Охрана дернулась, конечно, но… причем, что характерно — снят был только ближний пост, на сотом метре. На двухсотом — никто ухом не повел, пока ребята со станции не подоспели. Что характерно — между двухсотым и платформой никаких дверей или люков. Даже простукивать стали — чисто.
— Может, измена? Ребята с двухсотого пропустили?
— Исключено. Наши их уже проверили. Если бы врали — сказали бы. — Тетраглюканол, ты ж понимаешь… Да, и еще один нюанс. Не все тела найдены. Исчезли пять генералов из Комитета.
— Кто персонально?
— Ты их не знаешь. Пчелинцев, Афанасьев, Стеценко, Прокофьев и Гремякин.
— Стеценко? Слышал о нем. Начальник оперативно‑технического управления, да?
— Он.
— Заговор? Ликвидировали конкурентов и ушли?
— Военные так и шепчутся…Дескать, заговор чекистов, да все такое… Я бы на их месте, пожалуй, тоже поверил… но я‑то тут — и не в курсе… Не знаю…
— Давно случилось?
— Часа три как. Я старшим по званию теперь остался, так что тебе теперь опасаться нечего. Но ты мне нужен. Возьми еще кого надо из своих…
Мельников, Хантер и Никонов стояли на платформе «Арбатской». Тела уже убрали, но кровь еще не смыли. В торцах платформы стояли усиленные наряды с пулеметами, прожекторами освещая тоннели.
— Отсюда пришли? — спросил Мельников Никонова, кивая на левый тоннель в сторону «Киевской».
— Угу.
— Игорь Петрович, вы пока текучкой занимайтесь, а мы с Хантером чуток прогуляемся…
Мельников и Хантер легко спрыгнули на пути и медленно пошли, тщательно осматривая буквально каждый сантиметр стен, пола и, насколько было возможно, потолок.
За три часа усердных поисков они прошли порядка семидесяти метров, и здесь их терпение было вознаграждено. На одном из тюбингов была заметна черная полоса, как будто оставленная чьим‑то соскользнувшим ботинком, а на том тюбинге, что был над ним — такой полосы не было, она заканчивалась резко на шве. Сам шов также не выглядел столь же сплошным, как все остальные — щель всего‑то в пару миллиметров…
— Вот оно! — крикнул Хантер сидевшим поодаль бойцам.
Один из солдат побежал доложить командованию об обнаружении лаза, остальные подошли поближе и заняли позицию.
Хантер продолжал методично осматривать стену, Мельников отошел и присел у стены.
— Тонкая, однако, работа… — заметил он. — Наверняка встраивали сразу при сооружении тоннеля…
— Размеры лаза — примерно шестьдесят на шестьдесят — сообщил Хантер. — Открывается, похоже, только изнутри. Никаких признаков замочных скважин и т.п.
— Не могли эти гаврики его открытым оставить, пока сами орудовали на станции. Не должны были. Если бы у них что‑то наперекосяк пошло и кто‑то лаз нашел…
— Логично. А если им его изнутри открыли?
— Возможно. Но тоже вряд ли. Потому что им пришлось бы подавать сигнал, шуметь…
— А если в тоннель выведена кнопка, условно говоря, дверного звонка…
— Черт, возможно. В любом случае, какая‑то кнопка должна тут быть.
— А может, рвануть ее? — предложил молодой лейтенант с петлицами инженерных войск.
— Все бы вам взрывать… А если дверь толста настолько, что мы ее не проймем… или, еще лучше, тоннель рухнет?
— У нас тут приборчик есть… с Лубянки прихватили… — в разговор вмешался капитан из ФСБ. — Буравит стенки до метра толщиной и зонд вводит. Картинка на монитор — в цвете, как в лучших домах…
— Вот это уже гораздо лучше, — откликнулся Мельников. — Шуруйте. А я пойду подкреплюсь малек. Хантер — идешь?

Через полчаса Мельников сидел перед монитором и озадаченно глядел на темный экран.
— Ну и? Недосверлили, что ли?
— Товарищ полковник, семьдесят сантиметров бетона прошли. Прибор не ошибается… просто темно там, похоже. Сейчас картинку в инфракрасном диапазоне дам… — капитан нажал кнопку. На экране появилось изображение ведущих вниз ступеней, потрескавшейся штукатурки стен и подтеков на потолке.
— Командир, похоже нашел! — Хантер подозвал Мельникова. — Смотри, вот за эту железяку, — он показал на кронштейн, на котором покоились силовые кабели, — кто‑то недавно брался. Пыль стерта, видишь. А вот тут — у основания — стык. Деталька‑то не сплошная… Может, покрутим?
— А если сигналка сработает?
— А другие варианты есть?
— Особо нет… — признался Мельник. — Валяй.
Хантер нажал на рычаг влево, потом вправо. Рычаг подался, но ничего не произошло. Еще раз туда‑сюда. Тишина. Вдруг нога Хантера соскользнула с влажного ребра тюбинга, и он всем весом повис на рычаге. Рычаг подался вниз — и с негромким шипением бетонная стена ушла вглубь и вправо, освободив проход. На желтой стене открывшегося коридора, подсвеченной чьим‑то фонарем, была видна трафаретная надпись синей краской — «Перегон Киевская‑Смоленская. Берегись поезда справа!», и рядом — какой‑то рубильник.
— Слышь, капитан! Звони на Серпуховку, вызови сюда «Кобру» и «Стикса». Пусть снаряжение возьмут на себя и нас — комплект «два».