Отправлено: 06.02.08 08:06. Заголовок: - Но это же не шакал..

- Но это же не шакалы, - нашёл наконец в себе смелость возразить Артём, вдруг начиная верить, что он имеет дело с реинкарнацией Чингиз Хана. - Ведь это люди!
- А что прикажете делать? - парировал тот. - Деградация. Медицина у нас здесь на шакальем уровне. И гуманности в нас столько же. Посему...
Артёму было что возразить на это, однако он решил, что спорить с единственным своим покровителем на этой дикой станции было бы не совсем правильно. Хан же, подождав с минуту возражений, наверное, определил для себя, что Артём сдался и перевёл разговор на другую тему.
- А теперь, пока у наших маленьких друзей такое оживление по поводу инфекционных заболеваний и способов борьбы с ними, мы должны ковать железо. Иначе они могут не решиться на переход ещё долгие недели. А тут - как знать? - может, удастся проскочить.
Остальные стояли у костра и возбуждённо обсуждали случившееся. Кто-то осторожно поддел на ствол ружья и швырнул в костёр мешок сгинувшего мужичка. Люди были напряжены и растеряны, призрачная тень страшной опасности накрыла их рассудок, и теперь они пытались решить, что же делать дальше, но мысли их, как подопытные мыши в лабиринте, кружились на месте, беспомощно тыкались в тупик, бессмысленно метались взад-вперёд, не в силах отыскать выход.
- Наши маленькие друзья весьма близки к панике. Кроме того, они подозревают, что только что линчевали невинного, а такой поступок вовсе не стимулирует дальнейшее рациональное мышление. Сейчас мы имеет дело не с коллективом, а со стаей шакалов. Отличное ментальное состояние для манипуляции психикой! Обстоятельства складываются как нельзя лучше, - довольно прокомментировал Хан, улыбаясь краешком губ и весело глядя на Артёма.
От его торжествующего вида Артёму опять стало как-то не по себе. Он попробовал улыбнуться в ответ, - в конце концов, Хан хотел помочь ему, - но вышло жалко и неубедительно.
- Главное теперь - авторитет. Сила. Стая уважает силу, а не логические аргументы, - кивнув Артёму, добавил Хан. - Стой и смотри. Не далее, чем через день ты сможешь продолжить свой путь, - и с этими словами, сделав несколько широких шагов, он вклинился в толпу.
- Здесь нельзя оставаться! - загремел его голос, и говор в толпе сразу затих.
Люди с настороженным любопытством прислушивались к его словам. Хан использовал свой могучий, почти гипнотический дар убеждения. С первыми же словами острое чувство опасности, нависшей над ним и над каждым, кто осмелится остаться на станции после произошедшего, захлестнуло Артёма.
- Он заразил здесь весь воздух! Подыши мы им ещё немного и нам крышка. Зараза тут повсюду, и если мы ещё не заразились, обязательно подцепим эту дрянь, если останемся. Передохнем, как крысы, и будем гнить прямо посреди зала, на земле. Сюда никто не проберётся, чтобы помочь нам, нечего и надеяться! Рассчитывать мы можем только на себя. Надо поскорее уходить с этой чёртовой станции, где всё кишит микробами. Если мы выйдем сейчас, все вместе, прорваться через тот туннель будет совсем несложно. Но надо делать это немедленно!
Люди согласно зашумели. Большинство из них не могли, как и Артём, противостоять колоссальной силе убеждения, которой буквально лучилась фигура Хана. Вслед за его словами, Артём послушно переживал все те состояния и чувства, которые были заложены в них: ощущение угрозы, страх, панику, безвыходность, затем слабую надежду, которая всё росла по мере того, как Хан продолжал говорить о том выходе из положения, который он предлагал.
- Сколько вас? - и сразу несколько людей принялись пересчитывать собравшихся по этому вопросу Хана. Не считая их с Артёмом, у костра было восемь человек.
- Значит, ждать нечего! Нас уже десять, мы сможем пройти! - заявил Хан, и, не давая одуматься, продолжил, - собирайте свои вещи, не позднее чем через час мы должны выйти!
- Быстрее, назад к костру, забирай свои пожитки. Главное - не дать им опомниться. Если мы промедлим, они начнут сомневаться, что им надо уходить отсюда к Чистым Прудам. Некоторые из них вообще шли в другую сторону, а некоторые просто живут на этом полустанке и никуда отсюда не собирались. Придётся мне, видимо, пойти с тобой до Китай-Города, иначе, боюсь, в туннелях они потеряют свою целеустремлённость, или вообще забудут, куда и зачем они идут, - прошептал Артёму Хан, утягивая его за собой к их маленькому лагерю.
Быстро покидав в свой рюкзак всё приглянувшееся Бурбоново имущество и не успевая уже задумываться о моральной стороне своих поступков, пока Хан сворачивал свой брезент и тушил костёр, Артём бросал время от времени взгляд на происходящее с другого края зала. Люди, оживлённо копошившиеся вначале, собирая свой скарб, с течением времени двигались всё менее бодро и слаженно. Вот кто-то присел у огня, другой побрёл зачем-то к центру платформы, а вот двое сошлись вместе и заговорили о чём-то. Начиная уже соображать, что к чему, Артём дёрнул Хана за рукав.
- Они там общаются, - предупредил он.
- Увы, общение с себе подобными - практически неотъемлемая черта человеческих существ. И даже если их воля подавлена, а сами они, в сущности, загипнотизированы, они всё равно тяготеют к общению. Человек - существо социальное, и тут ничего не поделаешь. Во всех других случаях я бы покорно принял бы любое человеческое проявление, как Божий замысел. Или как неизбежный результат эволюционного развития, в зависимости от того, с кем я беседую. Однако в данном случае такой ход мышления вреден, - пространно отозвался Хан.- Мы должны вмешаться, мой юный друг, и направить их мысли в нужное русло, - резюмировал он, взваливая на спину свой огромный походный тюк.
Костёр погас, и плотная, почти осязаемая тьма сдавила их со всех сторон. Достав из кармана подаренный фонарик, Артём сдавил рукоятку. Внутри устройства что-то зажужжало, и лампочка ожила. Неровный, мерцающий свет брызнул из неё.
- Давай, давай, жми ещё, не жалей, - подбодрил его Хан, - он может работать и получше.
Когда они подошли к остальным, несвежие туннельные сквозняки успели уже выветрить из их голов уверенность в правоте Хана. Вперёд выступил тот самый крепыш с бородой, который до этого занимался предотвращением распространения инфекции.
- Послушай, браток, - обратился он небрежно к Артёмову спутнику.
Даже не смотря на того, Артём кожей почувствовал, как электризуется атмосфера вокруг Хана. Судя по всему, панибратство приводило того в бешенство. Изо всех людей, с которыми он был знаком до сих пор, меньше всего Артём хотел бы увидеть взбешённого Хана. Оставался, правда, ещё Охотник, но он показался Артёму настолько хладнокровным и уравновешенным, что и представить его во гневе было просто невозможно. Он, наверное, и убивал с тем выражением на лице, с которым другие чистят грибы или заваривают чай.
- Мы тут посовещались, и вот чего... Что-то ты пургу гонишь. Мне, например, вовсе несподручно к Китай-Городу идти. Вон и товарищи тут против. Да ведь, Семёныч? - обратился он за поддержкой к кому-то в толпе. Оттуда раздался согласный голос, правда, пока довольно робкий. - Мы вообще к Проспекту шли, к Ганзе, пока там дрянь в туннелях не началась. Ну, мы переждём и дальше двинем. И ничего здесь не станет с нами. Вещи мы его сожгли, а про воздух ты нам мозги не конопать, - это ж не легочная чума. Если мы заразились, так уже заразились, делать тут нечего. Заразу в большое метро нести нельзя. Только скорее всего, что нет никакой заразы, так что шёл бы ты, браток, со своими предложениями, - всё более развязно рассуждал бородатый.
От такого напора Артём немного опешил. Но украдкой взглянув наконец на своего спутника, он почувствовал, что коренастому сейчас не поздоровится. В глазах Хана вновь пылало оранжевое адское пламя, и шла от него такая звериная злость и такая сила, что Артёма ударил озноб и волосы на голове начали подниматься дыбом, захотелось оскалиться и зарычать.
- Что же ты его сгубил, если никакой заразы не было? - вкрадчиво, нарочито мягким голосом спросил Хан.
- А для профилактики! - нагло глядя и поигрывая желваками, ответил тот.
- Нет, дружок, это не медицина. Это, дружок, уголовщина. По какому праву ты его так?
- Ты меня дружком не называй, я тебе не собачка, понял? - ощетинясь, огрызнулся бородач. - По какому праву я его? А по праву сильного! Слышал о таком? И ты особенно здесь не это... А то мы сейчас и тебя, и молокососа твоего порвём. Для профилактики. Понял?! - и уже знакомым Артёму движением он расстегнул свой жилет и положил руку на кобуру.
На этот раз Хан уже не успел остановить Артёма, и бородатый уставился в ствол его автомата быстрее, чем успел расстегнуть кобуру. Артём тяжело дышал и слушал, как бьётся его сердце, в виски стучал кровь, и нмкакие разумные мысли в голову не шли. Он знал только одно - если бородатый скажет ещё что-нибудь, или его рука продолжит свой путь к рукояти пистолета, он немедленно нажмёт на спусковой крючок. Он не хотел подохнуть, как тот мужичок. Он не даст стае растерзать себя. Бородач застыл на месте и не делал никаких движений, зло поблескивая тёмными глазами.
Но тут произошло нечто непонятное. Хан, безучастно стоявший до этого в стороне, вдруг сделал большой шаг вперёд, разом оказавшись лицом к лицу с обидчиком, и заглянув ему в глаза, негромко сказал:
- Прекрати. Ты подчинишься мне. Или умрёшь.
Грозный взгляд бородача померк, его руки бессильно повисли вдоль тела, и так неестественно, что Артём не сомневался - если на того что-то и подействовало, то не его автомат, а слова Хана.
- Никогда не рассуждай чересчур много о праве сильного. Ты слишком слаб для этого, - сказал Хан и вернулся к Артёму, к удивлению того не делая даже попытки разоружить врага.
Тот неподвижно стоял на месте, растерянно оглядываясь по сторонам. Гомон смолк и люди ждали, что Хан скажет дальше. Контроль был восстановлен.
- Будем считать, что дискуссии окончены и консенсус достигнут. Выходим через пятнадцать минут.
Обернувшись к Артёму, он сказал ему:
- Ты говоришь, люди? Нет, друг мой, это звери. Это шакалья стая. Они собирались нас порвать. И растерзали бы. Но одного они не учли. Они-то шакалы, но я - Волк. Есть станции, где меня знают только под этим именем, - добавил он и отвернулся лицом во тьму.
Артём стоял молча, поражённый увиденным и наконец начинал понимать, кого Хан так напоминал ему иногда.
- Но и ты - волчонок, - спустя минуту добавил тот, не поворачиваясь к нему, и в его голосе Артёму почудились неожиданно тёплые нотки.