Метро 2033 | Ролевая игра

Не находя в себе сил возразить, Артём передал Хану найденную у Бурбона карту, обычный квадратик картона размером с почтовую открытку, вроде той, пожелтевшей, старой, с красивыми блестящими шарами, инеем и надписью «С Новым 2001 Годом», которую ему как-то удалось выменять у Виталика на облезлую жёлтую звёздочку с погон, найденную у отчима в кармане.
- Какая она тяжёлая, - хрипловато произнёс Хан, и Артём обратил внимание, что ладонь, на которой лежал этот кусочек картона, вдруг подалась книзу, как будто и впрямь он весил больше килограмма. Секунду назад держав его в руках, он не заметил ничего необычного. Бумажка как бумажка.
- Эта карта намного мудрее твоей. Здесь кроются такие знания, что мне не верится, что она принадлежала человеку, который шёл с тобой. Дело даже не в этих пометках и знаках, которыми она испещрена, хотя и они могут рассказать о многом. Нет, она несёт в себе нечто... - его слова резко оборвались.
Артём вскинул взгляд и внимательно посмотрел на него. Лоб Хана прорезали глубокие морщины, и недавний угрюмый огонь снова возгорелся в его глазах. Лицо его так переменилось, что Артёму сделалось боязно и опять захотелось убраться с этой станции как можно скорее и куда угодно, пусть даже обратно в гибельный туннель, из которого он с таким трудом выбрался живым.
- Отдай мне её, - не попросил, а скорее приказал ему Хан хрипло. - Я дам тебе другую, ты не почувствуешь разницы, и добавлю ещё любую вещь, по твоему желанию, - одёрнулся он тут же.
- Берите, она ваша, - легко согласился Артём, с облегчением выплёвывая слова согласия, забивавшие рот и оттягивавшие язык. Они ждали там с той самой секунды, когда Хан промолвил «Отдай», и когда Артём избавился от них наконец, ему вдруг подумалось, что они были не его, чужими, продиктованными.
Но тут Хан стремительно отодвинулся от костра, так что его лицо ушло во мрак. Артём догадался, что тот пытается совладать с собой и не хочет, чтобы Артём стал свидетелем этой внутренней борьбы.
- Видишь ли, дружок, - раздался из темноты его голос, какой-то слабый, нерешительный, в котором не осталось ничего от той мощи и воли, что напугала Артёма мгновение назад, - это не карта, вернее, не просто карта. Это - Путеводитель по Метро. Да-да, нет сомнений, это он. Умеющий человек сможет пройти с ним всё метро за пару дней, потому что эта карта... одушевлена, что ли? Она сама рассказывает, куда и как идти, предупреждает об опасности... То есть, ведёт тебя по твоему пути. Поэтому она и зовётся Путеводитель, - Хан вновь приблизился к огню. - С большой буквы, это её имя. Я слышал о ней. Их всего несколько на всё метро, а может, только эта и осталась. Наследие одного из наиболее могущественных магов ушедшей эпохи.
- Это того, который сидит в самой глубокой точке метро? - решил блеснуть познаниями Артём и сразу осёкся: лицо Хана помрачнело.
- Никогда впредь не заговаривай так легкомысленно о вещах, в которых ничего не смыслишь. Ты не знаешь, что происходит в самой глубокой точке метро, и я тоже знаю об этом мало, и дай нам Бог ничего о них никогда не узнать. Но я могу поклясться, что происходящее там разительно отличается от того, что тебе об этом рассказывали твои приятели. И не повторяй чужих досужих вымыслов об этой точке, потому что за это однажды придётся заплатить. И это никак не связано с Путеводителем.
- Всё равно, - поспешил заверить его Артём, не упуская возможность вернуть разговор в более безопасное русло. - Вы можете оставить этот Путеводитель себе. Я всё равно не умею им пользоваться. И потом, я так благодарен вам, что вы спасли меня, что если вы примете от меня карту, это и то не искупит мой долг целиком.
- Это правда, - морщины на его лице разгладились, и голос Хана вновь смягчился. - Ты не сможешь им пользоваться ещё долгое время. Что ж, если ты даришь его мне, то мы будем в расчёте. У меня есть обычная схема линий, если хочешь, я перерисую все отметки с Путеводителя на неё и отдам её взамен. И ещё, - он пошарил рукой в своих мешках, - я могу предложить тебе вот эту штуку, - и достал маленький странной формы фонарик. - Он не требует батареек, здесь такое устройство, вроде ручного эспандера - видишь, тут две ручки? Их надо сжимать рукой, и он сам вырабатывает ток, лампочка светится. Тускло, конечно, но бывают такие ситуации, когда этот слабый свет кажется ярче ртутных ламп в Полисе... Он меня не раз спасал, надеюсь, что и тебе пригодится. Держи, он твой. Бери-бери, обмен всё равно неравный, и это я твой должник, а не наоборот.
На взгляд Артёма, обмен был как раз на редкость выгодный. Что ему с мистических свойств карты, если он был глух к её голосу? Он ведь, пожалуй, и выкинул бы её, покрутив немного в руках и тщетно попытавшись разобраться во всех намалёванных на ней закорючках.
- Так вот, маршрут, который ты набросал, не приведёт тебя никуда, кроме бездны, - продолжил прерванный разговор Хан, бережно держа в руках карту. - Погоди-ка, вот, возьми мою старую и следи по ней - он протянул Артёму совсем крошечную схему, отпечатанную на обороте старого карманного календарика. Ты говорил о переходе с Тургеневской на Сретенский Бульвар? Неужели ты ничего не знаешь о дурной славе этой станции и длинном туннеле отсюда и до Китай-Города?
- Ну, мне говорили, что поодиночке в него соваться нельзя, что только караваном пройти получается, я и подумал, что до Тургеневской - караваном, а там сбежать от них в переход, разве они побегут догонять? - отозвался Артём, чувствуя, что копошится и ещё какая-то невнятная мысль, и тревожит, тревожит его. Но что же?
- Там нет перехода. Арки замурованы. Ты не знал об этом?
Как он мог забыть?! Конечно, ему говорили об этом раньше, но словно из головы выпало... Красные испугались дьявольщины в том туннеле и замуровали единственный выход с Тургеневской.
- Но разве там нет другого выхода? - пытался оправдаться он.
- Нет, и карты молчат об этом. Переход на «строящиеся» линии начинается не на Тургеневской. Но даже если бы там был переход и он не был закрыт, не думаю, что у тебя хватило бы отваги отбиться от каравана и войти туда. Особенно, если ты послушаешь все последние сплетни об этом милом местечке, когда будешь ждать, пока набирается караван.
- Но что же мне делать? - уныло поинтересовался Артём, исследуя календарик.
- Можно дойти до Китай-Города. О, это очень странная станция, и нравы там презабавные, но там, по крайней мере, нельзя пропасть бесследно, так что даже твои ближайшие друзья через некоторое время начнут сомневаться, существовал ли ты когда-нибудь вообще. А на Тургеневской это очень вероятно. От Китай-Города, следи, - он повёл пальцем, - всего две станции до Пушкинской, там переход на Чеховскую, ещё один переход - и ты в Полисе. Это, пожалуй, будет ещё короче, чем та дорога, что ты предлагал.
Артём зашевелил губами, просчитывая количество станций и пересадок в обоих маршрутах. Как ни считай, путь, обозначенный Ханом был намного и короче и безопаснее, и неясно было, почему Артём сам о нём не подумал. Да и выбора никакого не оставалось.
- Вы правы, - отозвался он наконец. - И как, часто караваны туда идут?
- Боюсь, что не очень. И есть одна маленькая, но досадная деталь: чтобы кто-то захотел пройти через наш полустанок к Китай-Городу, то есть уйти в южный туннель, он должен прийти к нам с севера. А теперь подумай, легко ли теперь попасть сюда с севера, - и он указал пальцем в сторону проклятого туннеля, из которого Артёму удалось еле выбраться. - Впрочем, последний караван на юг ушёл уже довольно давно, и есть надежда, что с тех пор уже собралась новая группа. Пойди поговори с людьми, порасспрашивай, да только не болтай слишком, здесь крутятся несколько головорезов, которым доверять никак нельзя. Ладно уж, давай, схожу с тобой, чтобы ты глупостей не наделал, - добавил он мгновение спустя.
Артём потянул было за собой свой рюкзак, но Хан остановил его жестом:
- Не опасайся за свои вещи. Меня здесь так боятся, что никакая шваль не осмелится даже приблизиться к моему логову. А пока ты здесь, ты под моей защитой.
Рюкзак Артём бросил у огня, но автомат с собой всё же прихватил, не желая расставаться с приобретённым сокровищем, и поспешил вслед за Ханом, широкими медленными шагами мерявшим платформу, направляясь к кострам, горевшим с другого края зала. По пути, удивлённо разглядывая шарахавшихся от них заморенных бродяг, закутанных в вонючее рваньё, он думал, что Хана здесь, наверное, и вправду боятся. Интересно, почему?
Первый из огней проплыл мимо, и Хан не замедлил шага. Это был совсем крошечный костерок, он еле горел, у него сидели, тесно прижавшись друг к другу, две фигуры, мужская и женская. Шелестели, рассыпаясь и не достигая ушей, негромкие слова на будто незнакомом языке. Артёму сделалось так любопытно, что он чуть не свернул себе шею, так и не заставив себя оторвать взгляд от этой пары. Впереди был другой костёр, большой, яркий, и у него располагался целый лагерь, - высокие мужчины, рассевшиеся вокруг пламени и греющие руки в его тепле, переходящие с места на место и громко переговаривающиеся. Гремел зычный смех, воздух резала крепкая ругань, и Артём немного оробел и замедлил шаг, но Хан спокойно и уверенно подошёл к сидящим, поздоровался, и уселся перед огнём, так что ему не оставалось ничего другого, как последовать этому примеру и примоститься сбоку.
- ...смотрит на себя и видит, что у него такая же сыпь на руках, и под мышками что-то набухает, твёрдое, и страшно болит. Представь, ужас какой, мать твою... Разные люди себя по разному ведут. Кто-то стреляется сразу, кто с ума сходит, на других начинает бросаться, облапать пытается, чтоб не одному подыхать. Кто в туннели уходит, за Кольцо, в глухомань, чтобы не заразить никого... Люди разные бывают. Вот он, как всё это увидел, так у доктора нашего спрашивает: есть, мол, шанс вылечиться? Доктор ему прямо говорит: никакого. После этой твоей сыпи ещё две недели тебе остаётся. А комбат, я смотрю, уже потихоньку Макарова из кобуры тянет, на случай, если тот буйствовать начнёт...- рассказывал прерывающимся от неподдельного волнения голосом худой, заросший щетиной мужичок в ватнике, оглядывая собравшихся водянистыми серыми глазами.