Метро 2033 | Ролевая игра

Лампа под широким жёлтым абажуром свисала совсем низко над круглым столом, освещая пожелтевшие листы бумаги с нарисованными карандашом графиками и диаграммами. Лампочка была слабая, ватт сорок, не больше – но не потому, что приходилось экономить электричество – как раз с этим на Севастопольской проблем давно уже не было, а оттого что хозяин кабинета не любил яркий свет. Пепельница, переполненная окурками дрянных местных самокруток, сочилась едким сизым дымом, собиравшимся под низким потолком комнаты в ленивые вязкие клубы.
Начальник станции потёр лоб и, вскинув руку, посмотрел единственным глазом на циферблат – в пятый раз за последние полчаса. Потом хрустнул пальцами и грузно поднялся.
- Надо принимать решение. Оттягивать дальше нет смысла.
Крепкий старик в пятнистом бушлате и истёртом голубом берете, сидевший за столом напротив, открыл, было, рот, но закашлялся, и замахал рукой, разгоняя дым. Потом, недовольно морщась, отозвался:
- Ну, давай я тебе ещё раз повторю, Владимир Иванович: с южного направления мы никого снять не можем. Блокпосты под таким натиском, что еле держатся. За последнюю неделю там трое раненых, один тяжёлый – и это несмотря на укрепления. Ослабить юг я тебе не дам. Туда же ещё постоянно нужны и две тройки разведчиков – патрулировать шахты и межлинейники. Ну, а север – кроме тех бойцов из встречающей бригады свободных нет, извиняйте, ищи где хочешь.
- Ты командир периметра, ты и ищи, - огрызнулся начальник. – А я своими делами заниматься буду. Но через час группа уже должна выйти. Ты пойми, мы с тобой разными категориями мыслим. Нельзя же решать только сиюминутные задачи! А если там что-то серьёзное?
- А я думаю, Владимир Иванович, ты порешь горячку. Калибра 5.45 в арсенале два цинка невскрытых, на полторы недели точно хватит. И у меня дома под подушкой завалялось ещё, - старик усмехнулся, обнажая крупные жёлтые зубы, - ящик точно наскребу. Беда не в патронах, а в людях.
- Давай-ка лучше я тебе скажу, в чём беда. Через две недели, если не наладить поставки, придётся перекрывать гермозатворы в южных туннелях, потому что без боеприпасов мы их не удержим. Значит, не сможем осматривать и ремонтировать две трети наших мельниц. Ещё через неделю они начнут выходить из строя. Перебои с электричеством в Ганзе никого не обрадуют. В лучшем случае они начнут искать других поставщиков. В худшем… Да что там электричество?! Туннели пустые уже пять дней почти, ни человека! А если там обрушение? А если прорыв? Если мы отрезаны теперь?
- Брось! Силовые кабели в норме. Циферки на счётчиках бегут, ток идёт, Ганза потребляет. Было бы обрушение, ты бы сразу узнал. Даже если, положим, диверсия – нам бы не телефон обрезали, а провода наши. А насчёт туннелей – кто сюда пойдёт? К нам и в лучшие времена никто не захаживал. Чего один Нахимовский проспект стоит… Одиночке там не прорваться, а чужие торговцы к нам уже не суются. Ну и бандиты, ясное дело, наслышаны, недаром же мы каждый раз одного живым отпускали. Я говорю, не паникуй.
- Хорошо тебе рассуждать, - проворчал Владимир Иванович, поднимая повязку над пустой глазницей и вытирая со лба выступивший пот.
- Тройку дам. Пока больше нельзя, правда, - уже мягче сказал старик. – И хватит курить, знаешь же, что и мне этим дышать нельзя, и сам травишься! Давай лучше чаю, что ли…
- Это всегда пожалуйста, - начальник потёр руки. – Истомин у аппарата, - буркнул он в телефонную трубку, - чая мне и полковнику.
- И дежурного офицера вызови, - попросил командир периметра, снимая с головы берет. – Я распоряжусь по поводу тройки.
Чай у Истомина был всегда свой, с ВДНХ – и особого, отборного сорта. Мало кто мог себе такое позволить – доставленный с другого края метро, трижды обложенный ганзейскими пошлинами, любимый чай начальника станции становился таким дорогим, что он и сам бы не стал потакать своим слабостям, если бы не старые связи на Добрынинской. С кем-то он там когда-то вместе воевал, и с тех пор раз в месяц глава возвращающегося от Ганзы каравана непременно привозил с собой нарядный свёрток, за которым Истомин всегда приходил сам.
Год назад с чаем этим начались перебои, до Севастопольской долетели тревожные слухи о новой, страшной угрозе, которая нависла над ВДНХ, а может, и надо всей оранжевой веткой: с поверхности на неё спускались неизвестные и невиданные раньше мутанты, по слухам, умевшие читать мысли, почти невидимые, и к тому же практически неистребимые. Поговаривали, что станция пала, и что Ганза, опасаясь вторжения, подорвала туннели за Проспектом Мира. Цены на чай взлетели, потом он совсем было пропал, и Истомин был не на шутку встревожен. Однако через несколько недель страсти сами собой улеглись, и караваны, возвращавшиеся на Севастопольскую с патронами и лампами, снова повезли и знаменитый душистый чай. А что могло быть важнее?
Наливая командиру отвар в фарфоровую чашечку со сколотой местами золотой каймой и вдыхая ароматный пар, Истомин от удовольствия даже зажмурил на миг свой глаз. После нацедил и себе, тяжело уселся на стул и зазвенел серебряной ложечкой, размешивая таблетку сахарина.
Оба молчали, и с полминуты это меланхоличное позвякивание было единственным звуком, раздававшимся в затянутом табачным дымом полутёмном кабинете. А потом его перекрыл, почти попадая в такт, летящий из туннелей надрывный колокольный набат.
- Тревога!
Командир периметра с невероятной для своих лет стремительностью сорвался с места и выскочил из комнаты. Где-то вдалеке хлопнул одинокий ружейный выстрел, потом его подхватили автоматы, - один, другой, третий, по платформе загрохотали подкованные солдатские сапоги, и уже откуда-то издалека донёсся зычный полковничий бас, раскидывающий приказы.
Истомин тоже было потянулся к висящему у шкафа лоснящемуся складному милицейскому автомату, но потом схватился за поясницу, охнул, махнул рукой, вернулся за стол и прихлебнул чая. Напротив него дымилась, остывая, брошенная полковником чашка, и валялся забытый впопыхах голубой берет. Начальник станции скорчил ему гримасу и в полголоса заспорил с бежавшим командиром, возвращаясь к прежним темам с новыми аргументами, о которых не догадался вспомнить во время перебранки.

* * *